Хитон погибшего на кресте

– Кто же дал Клавдию такое право? – не смог скрыть удивления Пилат. Он всегда недолюбливал легата из-за неуемного желания командовать, руководить. Человек этот сверх меры желал быть значимым.

– Я простой легионер и привык подчиняться, не рассуждая об источнике власти стоящем выше меня, – признался собеседник. Вдруг он подозрительно глянул на Пилата и предположил: – Да ведь тебе, всезнающий странник, должно лучше моего известно положение дел в Иудеи.

– Не все… далеко не все… И потому я здесь. Я должен разобраться в происходящем, – произнося это, Пилату не пришлось даже притворяться. Искренностью в голосе он вновь обрел доверие легионера.

– Понимаю, – закивал головой тот, хотя на самом деле он понимал лишь то, что прикоснулся к большой тайне. И это было приятно простому служивому.

– А жена прокуратора случайно не в Кесарии? Я для нее имею письмо из Рима, – вновь напустил тумана на всякий случай Пилат.

– Она точно в Иерусалиме. Дня два назад ее видел легионер из моей центурии. Говорил, что у Проклы весьма печальный вид.

– По какому поводу печальный? – встрепенулся Пилат. – У нее неприятности?

– Мне ничего не известно. Если желаешь, провожу тебя к воину, который недавно прибыл из Иерусалима.

– Благодарю, не стоит, – отказался прокуратор. – Я сейчас направляюсь в иерусалимский преторий и на месте узнаю все подробности.

Прокуратор еще некоторое время беседовал с легионером. Последний из всех сил старался быть полезным оборванцу. Пилат про себя усмехнулся; он даже не подозревал в себе скрытые задатки актера. Вскоре ему надоело дурачить легионера, который при всем своем огромном желании больше не мог сообщить полезных сведений. Пилат уже принял решение не заходить в свою кесарийскую резиденцию, а направиться прямо в Иерусалим. Но… Ему вскоре придется отказаться от первоначального плана: вернее, прокуратора заставили отложить желанную встречу с Проклой – до тех пор, пока судьба, либо счастливый случай не позволят продолжить путь к семейному очагу.

Долгое отсутствие Пилата первым заметил его легат – Марк Клавдий. Не только заметил, но и деятельно принялся исполнять обязанности прокуратора. Слухи о возвращении Пилата вовсе не обрадовали легата, вкусившего провинциальной власти и почувствовавшего всю ее манящую и затягивающую в омут прелесть.

Своя игра Марка Клавдия

Понтий Пилат сумел пройти лишь милю в сторону Иерусалима, как его нагнал десяток всадников[13]. То были сирийцы и малоазийские греки, служившие под началом римского прокуратора, то есть его. Пилат не знал в лицо и по именам это разношерстное воинство, часто сменяемое наместником Сирии. Но вот декурион[14], возглавлявший азиатов, был ему прекрасно знаком. И по тому, как декурион смотрел на прокуратора, последний понял, что хранить инкогнито далее бессмысленно.

– Луций! Что все это значит? Почему меня окружили со всех сторон твои всадники? – встревожился прокуратор.

– Интересно, чем обязан такой известностью?! – фальшиво удивился декурион. – Каждый нищий на дороге знает мое имя.

– Только не говори, что не узнал меня, – озадаченно произнес Пилат.

– Твой голос мне знаком, грязный оборванец.

– Луций!..

– Я-то Луций, а вот прячется ли прокуратор Иудеи Понтий Пилат под личиной нищего – предстоит выяснить.

– Дай мне копье и убедишься, – предложил Пилат.

– Рука, скорее всего, и принадлежит прокуратору, но его ли голова? И почему о Понтии Пилате ничего не было слышно несколько месяцев. По крайней мере это желает выяснить Марк Клавдий, который пользуется твоей печатью, отдает вместо тебя распоряжения. Да и я желал бы знать, в своем ли уме мой командир.

Пилат если бы и хотел рассказать декуриону о своих приключениях, то повествование получилось бы слишком длинным, и в конечном итоге подтвердило бы… слухи о помутившемся рассудке прокуратора Иудеи.

– Что ж, веди к своему легату, – смирился Пилат. – Хотел отложить встречу на несколько дней, но придется разобраться с ним немедленно.

– Рад, что твое желание совпало с моим, – ухмыльнулся декурион.

С полмили Понтий Пилат шел в окружении всадников, отпускающих в его сторону издевательские шутки. Наконец, Луцию надоело плестись словно черепахе, и он приказал ближайшему сирийцу передать коня прокуратору.

В сумерках они подъехали к кесарийскому преторию. Пилат спешился, остальные всадники последовали его примеру.

– Жди здесь, – проронил Луций. – Я узнаю, сможет ли принять нас легат.

Понтий Пилат хотел было следовать за ним, но воины преградили дорогу и недвусмысленно положили ладони на рукояти мечей.

Ждать пришлось долго. Пилат приготовился выказать свое возмущение, когда появился наглый декурион, но тот опередил:

– К сожалению, легат отдыхает и не сможет принять сегодня.

От возмущения прокуратор, похоже, утратил дар речи. А Луций, как ни в чем не бывало, добавил:

– Мы проводим тебе в комнату, где спокойно сможешь отдохнуть до утра.

Они проследовали в помещение и начали спускаться по лестнице вниз. Пилат хорошо знал кесарийский преторий; знал, что эта лестница может вести только в тюрьму, где содержались преступники.