Хитрец. Игра на Короля

Стайеш нашел меня через четверть часа в опочивальне. Пятнадцати минут ему обычно хватало на то, чтобы прийти в себя: будучи холериком, супруг мой успокаивался так же скоро, как и загорался. У князя был опустошенный вид, и он теперь выглядел бесхмельным: перерыва в распитии бренди вполне хватило на то, чтобы Ядовитая кровь вернула в действительность моего настоящего супруга. Теперь я и сама чувствовала вину: вместо того, чтобы найти способ помочь ему, я заботилась только о себе. Более того, я намеревалась бежать.

– Скажи мне, Келаи, почему люди стремятся сделать своим близким так больно? – начал он с порога негромким, все еще хриплым от перенесенной ярости голосом.

– Я думаю, тебе лучше знать ответ на этот вопрос, – мрачно отозвалась я. – Разве это я напиваюсь всякой дрянью до беспамятства? Знал бы ты, как больно мне каждый раз видеть тебя таким!

Пара секунд последующей паузы показалась мне в тот день бесконечностью, Вселенной, разделившей нас навеки.

– Если ты так страстно того желаешь, – вновь повысив голос, сказал Стайеш, – я больше не буду пить. Хочешь, я докажу тебе?

«Разобьешь в беспамятстве еще одну бутылку? Или снова ударишь?» – тут же подумала я, но мне хватило ума не говорить об этом вслух. Не дожидаясь моего ответа, князь вышел из комнаты – и тут же вернулся, держа в руке металлический графинчик. Слишком скоро, чтобы я могла понять, что происходит, он оказался рядом и левой рукой толкнул меня – так сильно, что я упала на кровать. Придерживая меня одной рукой, он занес над моей шеей графин и начал лить из него вино. Вмиг испачкалось платье, вино залило постель, а супруг потянулся губами к моей шее.

– Нравится? – прошептал он, и его теплое дыхание коснулось моей кожи.

Изловчившись, я с силой ударила по графину рукой – и тот, пролетев полтора фута, опустился на ковер. Темная жидкость окрасила короткий светло-серый ворс. Супруг от неожиданности оглянулся и ослабил хватку, и я, вынырнув из-под него, скользнула к двери.

– Подонок! – крикнула я, остановившись.

Даже Ашши Саар была бессильна перед теми количествами алкоголя, что поглощал Стайеш. Он пил много и оставался трезвым, пока в голову ему вдруг не ударяло безумие, – и оно сохранялось, даже когда Ядовитая кровь поддерживала в князе видимость здравомыслия.

Он пил, а мне оставалось только ждать, когда алкоголь разрушит его организм – через десять лет, пять… или один год. А я… какой же я ему была женой, если всякий раз обманывалась и не могла отличить трезвость от притворства?

Сдерживать свои порывы было уже невозможно. В моем теле снова заиграл странный, усиливающий чувства механизм: я чувствовала свою боль, его боль, его ненависть, его смятение… Для одного человека этого было слишком много. Голос мой перешел в стенания. Мне было безразлично, услышит ли это еще кто-нибудь. Слишком много… И все это безжалостно, вечно и ведет к разрушению. И дальше будет только хуже…

Свобода?.. Непозволительная роскошь.

Мысли и ощущения снова безбожно путались.

Уже через пару секунд Стайеш оказался подле меня в дверном пролете и крепко, до боли сжал мои плечи руками.

– Сетш побери, что же мы делаем! – вздохнул он. – Довольно, забудем это.

– Мы уже многое забыли.

Чтобы заглушить мои рыдания, Стайеш обнял меня за талию. Он стал говорить что-то успокаивающим голосом – что-то доброе и ласковое, но я не могла разобрать слов. Я не могла высвободиться из его рук: он был намного сильнее и выше меня.

Как это походило на наш первый танец! Мой шутливый книксен, его сардонический[60] кивок, и тяжелая рука ложится на мою талию. Мы бросаем вызов одельтерским традициям, двигаемся в вальсе слишком скоро, слишком откровенно. Степенный танец на чужой земле? Нет, это уже пляска Ядовитых людей, вольта! Раз-два-три-четыре, и я, поддерживаемая его руками, взлетаю в воздух! Все взоры обращены на нас, они говорят что-то о любви и дерзости, а мы смеемся. Раз-два-три-четыре, в середину сверкающей залы, ближе к свету! Пары кружатся вокруг нас, и сами мы – пара! Мы останавливаемся ровно в центре зала, под огромной люстрой из тысяч огоньков.

Теперь же мы стояли в полутьме, а вместо звуков оркестра между нами гремела тишина. Вместо улыбок мы посылали друг другу лишь печаль, и вместо запаха дорогого парфюма нас обволакивало винное дыхание.

Глава 18 Оружие

Холодное майское зарево принесло с горизонта не только проблески солнечного света, но и огромную армию, собранную под началом Ноктема Дуакрона – самое крупное и разномастное из всех повстанческих объединений, которое только видел Ард Шенлар. Мятежники направились в бой с тем, что только смогли достать, ведь Первый Повстанец не мог тратить время и деньги на пошив одинаковых котт и ковку доспехов для восьми тысяч человек, – да и так ли это было необходимо? Лишь изредка в его армии проглядывали снаряженные на один манер и возглавляемые командирами в дорогой амуниции отряды.