Хитрец. Игра на Короля

Фойерен стоял к Джасин спиной. Рубашка его была расстегнута, а сам он старательно фиксировал на груди ремешки от странного и плоского кожаного кармана. Тогда же Хитрец и попросил женщину уточнить про несчастья.

– Например, если у тебя вдруг сведет ногу посередине реки, – уклончиво ответила Джасин.

– Такие состояния изначально несут в себе ошибку, – пожал плечами Фойерен. – Я не настолько уверен в себе, чтобы переплывать Сорель в одиночку: ведь тогда мои шансы утонуть увеличатся в несколько раз. К тому же я не настолько самонадеян, чтобы лезть в холодную воду – ведь именно там часто сводит ноги. И потом, всегда можно перевернуться на спину и не спеша плыть к берегу. Ибо у тебя есть еще две руки и одна нога.

Месье Алентанс закрепил как следует импровизированный бювар[74] и принялся застегивать пуговички рубашки, а затем, уже развернувшись к женщине лицом, накинул на себя короткополую куртку.

– Но если судьбе будет угодно, тебе не помогут даже… – Джасин кивнула в сторону его груди, – самые изощренные инструменты.

– Инструменты? – насмешливо повторил Фойерен. – Все делают голова, руки да ноги, остальное – блажь. Или я не прав?

Женщина поняла, что Хитреца ей сегодня не переубедить, а потому решила, как могла, облегчить ему участь. Она открыла один из своих кошельков, вытащила оттуда небольшой предмет, похожий на керамическую запонку, и протянула его Фойерену.

– Мне будет спокойнее, если ты возьмешь вот это. Чьерцем сотворил эту штуковину, чтобы мне больше везло в охоте. Он очень старался, дабы сделать ее… невидимой для другой магии.

– Как и любую свою иллюзию, – подхватил Хитрец.

– Возьми! – Красивая рука анисы Саджайки еще ближе подвинулась к Фойерену. – Там, как и везде в Цесс, наверняка держат собак, и тебе будет намного легче, если они не заметят тебя.

На этот раз Фойерен покорился и, забрав магическую безделушку, безропотно прикрепил ее к своей рубашке. Хитрец так и не сказал женщине, что на случай собак и прочей неугодной живности он приладил к поясу привезенные из Одельтера метательные ножи.

– Только никому не говори, – подмигнула ему Джасин, смягчившись. – Вещица пусть и старая, но ценится очень дорого. Если Васбегард узнает, что я ее тебе дала, у него случится сердечный приступ.

Месье Алентанс торжественно поклялся молчать.

За окном набрал свою полную силу вечер; грязно-светлые фасады бедняцких домов посерели, и тени от них расплылись длинными темными полосами. Пускай цесситские зимы и были на десяток градусов теплее одельтерских, но январь оставался январем, и только безумец мог выйти из дома в столь легкой одежде, какая была сегодня на Фойерене. Для пущей свободы движений Хитрец даже снял с тонких сапог высокие теплые краги[75]!

«Я не вор, – в очередной раз напомнил себе курьер. – Много лет я перевозил посылки, что получил из одних рук, и законно передавал в другие. Так было прежде, и так будет продолжаться после. Все, что произойдет сегодня, – ужасающее исключение».

Поправив кобуру с пистолетом, Фойерен поклонился на прощание Джасин и вышел из комнаты. Вслед ему с губ женщины слетели несколько «заветных», как их называли мансуры, слов: та пожелала, чтобы каждое из них мягко опустилось на его плечи и обернулось для Фойерена незримой помощью в делах.

* * *

На своем веку месье Алентанс ненавидел длинный список вещей, из которых – если те записать на бумаге – можно было составить хорошенький памфлет. Туда бы непременно вошли воровство, лазанье по крышам, приспособленчество, предательство и прочие вещи, недостойные не только порядочного месье, но и всякого уважающего себя человека. Поэтому, карабкаясь по стене особняка Савиенны, Хитрец не видел в своих действиях ни капли благородства.

Он и размышлял в ту минуту не особенно напряженно.

Обычно Фойерен избегал подобного состояния «расслабленного» ума; ведь основу успеха, по его словам, составляли умение мыслить, анализировать и замечать мелкие детали – и уж точно не действовать по наитию. Но сейчас Хитрец придерживался одного из немногочисленных советов Чьерцема Васбегарда (немногочисленных, ибо советами у нас промышлял именно Фойерен). Когда дело доходит до физических усилий, говорил маг, весьма здраво поддаться «стереотипному мышлению», а именно – делать, не нагружая себя сбивчивыми раздумьями. Поэтому Хитрец карабкался все выше и выше, и, казалось, руки его сами знали, за что ухватиться, а ноги – куда наступать.

Зимний холод, ощущаемый в легкой одежде явственнее положенного, заставлял Фойерена двигаться быстрее, и так месье Алентанс выгадывал бесценное время. В темноте он оставался незаметным, а шаги в сапогах из мягкой кожи были не слышны. Сначала у Хитреца все получалось как нельзя лучше, он быстро забирался по выступам и выемкам стены и почти уже достиг цели…