Хитросплетения

– Да-да, дорогая, я знаю это всё, но мне непонятно, кто осведомитель наместника, – с едва заметной иронией произнёс Красный Джон. – Пока у меня лишь один человек под подозрением, и я желаю услышать его версию.

Графиня Кендбер поняла, что придётся рассказать всё, как было.

День двадцатый, 20 июля

Ровно неделю Анна Фишер звалась при дворе баронессой фон Хафнер. После венчания стареющий супруг, больной подагрой и ревматизмом, был отправлен домой, в свой старый замок, а его молодая жена, ставшая дамой при дворе короля, наслаждалась свободной жизнью.

Белокурая Кэтрин Бланш широко распахнутыми глазками смотрела на подругу, словно на богиню. Эмели Роуз, опустив изогнутые тёмные ресницы, завистливо слушала их разговор. Новобрачная произносила слова отрешённо и холодно, слегка свысока, чем напоминала манеру разговаривать маркизы Линкольн в девичестве:

– Мне нравится моё положение. Старик скоро умрёт, и я сделаюсь свободной. Захочу – выйду замуж вторично, а не захочу – останусь вдовствующей баронессой.

– Как быстро тебе удалось устроить своё счастье!

– Да, большего счастья, чем быть замужем и не видеть старого мужа, и придумать сложно, – усмехнулась гордячка.

– Научи меня тоже!

– Дурочка ты, Кэт, – фыркнула Анна. – В этом деле как раз учиться не нужно ничему. Опытных наш принц не будет так обихаживать. Достаточно быть просто нежной и покладистой с ним. Но не терять разума и чести.

– Как это: оставаться покладистой и не терять чести?

Молодая баронесса развернулась к подруге:

– Очень просто, Кэт. Если бы я дала принцу доступ к своей спальне сразу, то не получила бы брачного договора.

Блондинка захлопала ресничками. Брюнетка, стоящая тут же неподалёку, подошла к подруге, привычно наматывая длинный локон на палец, и уточнила:

– То есть баронство в обмен на право первой ночи?

– Да, именно так. По-моему, выгодная сделка, – повернувшись к ней, ответила Фишер.

– Значит, теперь ты станешь фавориткой принца? – приподняла брови Бланш. – Обойдя саму леди Ан… принцессу Бранденбургскую?

– О нет… – потянула безразличным тоном Анна и взяла со столика зеркальце в черепаховой оправе, чтобы посмотреться в него и поправить причёску. – Принц меня ничуть не любит, и тягаться с его женой мне не по силам. Впрочем, от одной мысли, что я наставила ей рога, мне петь хочется.

– И долго тебе в своей спальне его терпеть? – нахмурилась Роуз. – Или этот Ураган тебе уже нравится?

– Нет, у нас как-то не сложилось в постели, – отложила зеркало баронесса. – Я для него слишком неопытна, и потому он быстро потерял интерес. Вчера принц сказал, что оставит меня впредь в покое, больше я могу его не ждать. Надо ли говорить, что такой расклад меня лишь радует?

– Зачем же тогда он тебе это всё предложил? – развела руками блондинка.

Анна посмотрела в глаза компаньонке и пояснила:

– Наша красавица маркиза разбудила в нём инстинкты охотника. Он снова вспомнил, что значит быть «первопроходцем» у невинной девушки. Теперь, надо полагать, будет ловить девственниц при дворе. Это просто азарт. А король потакает желаниям любимчика, быстро и выгодно выдавая замуж всех его наложниц. Так что, девочки, ловите свой шанс. Принц-Ураган не так уж и страшен в постели, как болтают о нём дамы, поверьте, хоть и слишком пылок – тут не спорю. Нужно это просто перетерпеть.

Узнав королевский вензель Тюдоров, губернатор Генуи почувствовал, как дрогнуло сердце. Она решилась ответить ему письмом… О таком повороте событий наместник не думал и мечтать, но вот реальность – послание принцессы Уэльской уже дрожит в его руках.

Дверь за Лоуэном Роквеллом закрылась.

Тонкие пальцы лорда Бредфорда проворно вскрыли печать и вынули белые листы. Ровные строчки, выведенные аккуратным девичьим почерком, поплыли перед глазами. Сердце, казалось, остановилось, кровь отлила от лица, и Генуэзский, нащупав позади себя стул, тяжело в него опустился.

Переведя дух, он налил в стакан воды, осушил его и вновь обратил взор на бумагу.

Написанные слова звучали в голове её голосом. Лорд Бредфорд так погрузился в чтение, что ощущал, словно разговаривал сейчас с наследницей трона. Она всё писала верно… И брак только по политическим соображениям им обоим не нужен, и подставлять его под удар она не желает.

Ни слова о Райте. Ни слова о своих чувствах, о женской слабости.

Нет, эта девочка достойна короны! Похоже, её недооценивают и монарх, и даже сама Констанция…

Генуэзский стёр платком пот со лба. Нервы его сдавали. «Не хочет… Она меня, как мужа, не хочет… Боится? Намекает на проклятье Валуа, но это же только отговорки… – мысленно размышлял граф, вертя в руках бумагу. – И что я должен ей ответить? Что знаю истинную причину нежелания вступать в брак с кем бы то ни было? Но ведь её Дважды герцог находится в положении ничуть не лучше моего: если она объявит о помолвке с ним, его точно так же пристрелят при первой возможности… Впрочем, кажется, я понял тебя, Элисса Английская…»