Хюльдра

- Лисенок, я старый человек, - сетовал Сан Саныч, - я не могу спать на жестком, у меня спина болит.

- Бедненький мой, - Алиса гладила его по голове и нежно целовала куда-то в ухо, отчего Барашкин мгновенно забывал, что только что назвал себя старым.

После двух недель нытья и демонстраций стариковской немощи, которые, впрочем, заканчивалась отнюдь не стариковским сексом, Алиса сдалась и позволила купить кровать. Барашкин не растерялся и выбрал к ней постельное белье из египетского хлопка, пару легких одеял из какого-то современного материала и две тумбочки с настольными лампами. Алиса не заметила белье, одеяла не отличила от своих, синтетических, а тумбочки и лампы приняла за части кровати – словом, все получилось так, как и рассчитывал заместитель губернатора города Б, ответственный за информационную политику в регионе.

Они опробовали кровать тут же, даже не подумав задернуть шторы.

Именно тогда Алиса увидела его.

Из окна ее спальни отлично просматривалась крыша соседнего дома, пятиэтажки, приютившей в квартире на последнем этаже разудалую компанию какой-то политизированной молодежи. Они часто устраивали посиделки, которые неизменно заканчивались постельными игрищами. Алиса иногда стояла у окна по вечерам, выключив верхний свет, и с любопытством наблюдала за тем, как «будущее страны» косит свальный грех.

Иногда они уединялись парочками на плоской просмоленной крыше, а иногда и вовсе оттуда падали, отделываясь ушибами и переломами. У пьяных, как известно – свой бог, к тому же двор украшал буйно разросшийся палисадник, состоящий, в основном, из пышных и упругих кустов сирени, которые и смягчали падения пьяниц с мая по сентябрь. Но недавно по требованию жильцов кусты вырубили, а палисадник заасфальтировали, превратив в парковку, и теперь дворник, противно шваркая лопатой по утрам, исправно очищал ее от снега.

Тем вечером, когда Алиса впервые увидела Черноглазого, было тепло и безветренно: это была оттепель перед днем Святого Валентина.

Он появился на крыше со своей девушкой. Они выбрались с чердака, кутаясь в куртки, видимо, желая посмотреть на звезды, но увидев лишь тучи, не нашли ничего лучшего, чем заняться сексом.

Алиса не обратила бы внимания на них – Сан Саныч как раз ласкал ее клитор так, как ей нравилось – если бы парень не повел себя странно. Он перегнул свою партнершу через хиленькие перильца, которыми была огорожена крыша, и принялся совокупляться с ней, как домашний пес с дворнягой: обхватив свою пышнотелую партнершу руками, как лапами, Черноглазый двигался быстро, словно стараясь успеть до появления хозяйки, которая прицепит его на поводок и уволочет домой. Девушка сначала не сопротивлялась, но почувствовав, что забор под ее весом совсем расшатался, принялась размахивать руками, сигнализируя своему любовнику о неполадках конструкции. Но тот, похоже, принял ее отчаянную жестикуляцию за проявление страсти.

Алиса почувствовала, что Черноглазый смотрит на нее, но не могла остановить Сан Саныча, чтобы задернуть шторы: его эрекция была капризной, как прима Большого театра. Ей только и оставалось, что зажмуриться и постараться забыть об этом вуайеристе, наслаждаясь ласками своего любовника. Когда Барашкин кончил и устало откинулся на подушки, Алиса рискнула открыть глаза.

Парень стоял на крыше по пояс голый, с все еще эрегированным членом, а его партнерша летела вниз с крыши пятиэтажки. Несколько секунд ожидания, страшный глухой удар, и, Алиса коротко вскрикнув, подбежала к окну. Все было плохо: девушка распласталась по парковке темной медузой, и из-под ее головы растекалась темная лужа.

- Что там? – лениво поинтересовался Барашкин, который уже успел уткнуться в свой коммуникатор.

- Девушка с крыши упала, - сообщила Алиса.

- Отойди от окна и задерни шторы, - велел Барашкин.

Алиса потянулась было к шторе, но вдруг отчетливо увидела, как парень сложил руки в умоляющем жесте и протянул их к ней.

- Тот, кто…был с ней – мой друг, - быстро сказала она, - я спущусь к нему.

- Лучше веди его к нам, - сказал Барашкин, натягивая трусы, - я ухожу. Твоя сестра все-таки разоряет этот завод…

- Не обижай мою сестру, - привычно велела Алиса, уже выбегая в подъезд, лишь накинув на тело старую парку.

Он ждал ее у подъезда. Вблизи оказалось, что он чуть ниже Алисы и широк в плечах. Он напомнил ей ее брата Василия, спешно уехавшего за границу и в городе Б объявленного пропавшим без вести. Только у Заваркина глаза были серые с расходящимися от зрачка мраморными лучиками, а у ее нового знакомца – пустые, черные и мертвые.

Алиса завела его в квартиру, где зам губернатора, отвечающий за информационную политику в регионе, спешно натягивал ботинки. Черноглазый струхнул, но пожал поданную ему руку.

- Мне пора, - сказал Барашкин. Алиса знала, что это сухое «мне пора» означает «Я ненавижу твою сестру, она портит мне жизнь, и я должен немедленно вступить в ней в очередную битву в этой бесконечной информационной войне, потому что никто, кроме меня, с ней не справится». Алиса не знала никого, кто был бы искуснее в подобных поединках, чем эти двое.