Хижина дяди Тома

Именно представители угнетенного и бесправного населения Америки — и дядя Том, и маленькая, своевольная, непосредственная Топси, несут в своих душах тот заряд моральной чистоты и человечности, которые ставят их намного выше угнетателей. Ибо не может быть угнетаем народ, пронесший через века свою духовную культуру, любовь к людям. Не потому ли столь прекрасен дядя Том, что, даже будучи проданным безжалостному Легри, он сохранил в себе способность не только творить добро, но и пробуждать это чувство в людях. «Том болел душой за своих сотоварищей и стремился хоть сколько-нибудь уделить им из той сокровищницы радостей и мира, которой его наделили свыше. Правда, возможностей для этого у него было мало, но все же по дороге в поле и обратно в поселок и во время работы ему кое-когда удавалось протянуть руку помощи усталым, измученным, павшим духом. Сначала эти жалкие, почти потерявшие человеческий облик существа не понимали Тома, но неделя шла за неделей, месяц за месяцем, и наконец в их сердцах заговорили давно умолкшие струны. Молчаливый, полный терпения, непонятный человек, который всегда был готов помочь другому, не требуя помощи для себя, всегда довольствовался самым малым и делил это малое с теми, кто нуждался больше него, человек, который в холодные ночи уступал свое рваное одеяло какой-нибудь больной женщине, а в поле подкладывал слабым хлопок в корзины, не боясь, что у него самого будет недовес, — человек этот мало-помалу возымел над ними странную власть». Это была власть щедрого сердца, выжившего и выстоявшего в условиях оголтелого рабства, победа человечности раба над бесчеловечностью рабовладельцев. Это была та моральная победа, которая готовила победу военную над рабовладельческим Югом.

Однако роман «Хижина дяди Тома» — произведение не только правдивое и честное, но и противоречивое. Сильные стороны романа определены тем, что Бичер-Стоу, воссоздавая картины страданий и подневольной жизни негров, стремилась максимально использовать те факты из жизни рабовладельческого Юга, которые давала ей сама действительность. Не случайно в изданной в 1853 году книге «Ключ к хижине дяди Тома» Бичер-Стоу, опровергая клеветнические обвинения в искажении действительности, привела огромный документальный материал, послуживший основой для написания романа.

Вместе с тем в романе нашли свое отражение и некоторые слабости аболиционистского движения, а именно: его непоследовательность, половинчатость решений, компромиссность. Вот почему писательница видит выход из создавшегося положения не в вооруженной борьбе, а в христианской религии. Именно христианская религия, по ее мнению, должна была примирить рабов и рабовладельцев. Не случайно поэтому Бичер-Стоу, сама воспитанная в духе почитания религиозных догматов, наделяет главного героя романа Тома не только способностью к состраданию и человеколюбием, но и вкладывает в его уста христианскую проповедь всепрощения и покорности. «Скажите им, — просит умирающий Том Джорджа передать последнюю волю детям, — пусть идут по стопам своего отца». Том прощает своих хозяев, продавших его и предавших его доверчивое сердце. Он готов простить даже Легри, утверждая, что тот не сделал ему ничего дурного. Том уходит из жизни, примиренный с нею.

Непоследовательность, половинчатость выводов, к которым приходит Бичер-Стоу, проявилась и в ее противопоставлении «добрых» хозяев (Сен-Клер, Ева, молодой Джордж Шелби) «злым» работорговцам и рабовладельцам (Легри, Гейли, Мэркс). Писательница не смогла увидеть, что сама природа рабовладельческого общества не позволяет появиться «добрым» плантаторам, деятельность которых стала бы образчиком христианского единения рабов и хозяев. Действительность гораздо более жестока, чем этого хотелось бы исполненной любви к людям писательнице.

Именно описанием жестокости, царящей на территории южных штатов, раскрытием бесчеловечности рабства как такового Бичер-Стоу приближала день великой битвы американского народа за уничтожение рабовладельчества. И когда настал день этого сражения, под знамена президента Соединенных Штатов Авраама Линкольна стало двести тысяч негров.