Хижина пастыря

Я проснулся и поел еще затемно. Я не знал, сколько времени займет поход, но надеялся вернуться до заката. Думал – пойду по колесным бороздам и рано или поздно наткнусь на солончак. Принесу домой целый мешок соли, чтобы хватило надолго. Я опять испытывал судьбу и даже не понимал этого. Мной овладела идея, будто соль совсем рядом. Ставка была очень крупной, о чем я и не подозревал. Если б она не отыгралась так, как отыгралась, мои кости нашли бы лет через пятьдесят, не раньше. И удивились бы – что за бедняга, почему помер в глуши? Так-то. Но не надо жалеть Джекси Клактона! Потому что я счастливчик, без шуток. Или потому что Финтан говорил правду. Я посланец. У меня есть предназначение. Иначе я бы уже пять раз умер. И не оказался бы там, где оказался сегодня, в трех часах езды от самого главного в мире.

В общем, все утро я занимался делом. Перед тем полночи строил планы. Когда с рассветом я выходил за порог, то нес в руках полную бутыль с водой, а в рюкзаке много мяса. На шее у меня висел бинокль, а на плече карабин. Мысленно я уже шел на восток. Не ожидал попутчиков. Поэтому, когда в серых сумерках я заметил кого-то у отвалов, чуть не наложил в штаны. Лишь через две секунды сообразил, что это не человек, а крупный старый кенгуру ростом с футбольного защитника. Зверь стоял прямо, поджав локти, и я сам не понял, зачем в него выстрелил. Как у меня так быстро получилось? Он сел на хвост, завалился на бок, а я подумал – твою ж мать, и что теперь?

Времени на разделку не было. Я просто подвесил тушу, выпотрошил ее и выкинул кишки в шахту. Кенгуру оказался огромным, я таких вблизи еще не видел. И тяжелым. Шкуру цвета ржавчины я оставил. Голову тоже. Не очень хорошо, конечно, но я торопился. Решил – разберусь позже.

Это, конечно, свинство – завалить кенгуру и бросить его. Только я не знал, что ухожу надолго. К тому же трудно отказаться от еды, если она стоит прямо перед тобой.

Когда я вышел к колее, солнце уже торчало в небе, а я был весь в крови. За прииском я оглянулся. Увидел не очень-то приятную картину. Перекопанная и вывернутая наизнанку земля. Посредине – убогая лачуга. А перед ней на эвкалипте раскачивается тело. Будто какому-то бедолаге до смерти надоело искать золото, и он повесился. Поставил точку.

Таким я увидел то место в последний раз.

Следовать за колеей оказалось нетрудно. Ветер не дул, утро стояло еще прохладное, идти было приятно. Я топал быстро. Слышал лишь свой маленький жестяной котелок. Он висел на рюкзаке и при каждом моем шаге дребезжал и поскрипывал.

Я сбежал из Монктона примерно неделю назад. Значит, Ли уже в курсе. Сначала она не поняла, где я, почему не приезжаю. Потом догадалась. Ли ведь умная. И хорошо меня знает. У нее в шкафу стоит собранная сумка. Ли будет ждать. Сколько бы времени мне ни понадобилось, она будет ждать. Лишь бы только тетя Мардж не отправила Ли в школу-интернат в Муре. Или, еще хуже, в Перте. Но такое произойдет, только если Ли выдаст себя, если сваляет дурака, вместо того чтобы терпеть и сохранять спокойствие. Нет, она умница. И ведет себя так, будто совсем ничего не ждет. Ли там, в Магните. Я не смогу двигаться дальше, если начну сомневаться.

Еще до обеда тропа стала заворачивать на север, и я увидел первый каменистый кряж, понижающийся с запада на восток. Я остановился – отдохнуть, попить. И в тишине услышал птицу, которая давно мне нравится. Ее грустная песня прям за душу берет. Флейтовая птица, или птица-мясник. Офигеть название, да?

Я потопал к кряжу. Он оказался неблизко. Когда я добрел до подножия, солнце уже светило над головой. Тропа стала очень неровной, появились вымоины глубиной по колено. На обычной машине тут не проедешь, да и с внедорожником тоже попотеешь. Наверху рос лишь колючий кустарник, сильно обглоданный козами. Их дерьмо валялось повсюду. Камни были красными и желтыми, с крупными вкраплениями кварца, похожего на замороженное молоко.

Взобравшись наверх, я посмотрел на север и увидел еще одну горку, километрах в двух. Долина между этими двумя кряжами выглядела голубой от деревьев и теней. Справа она понижалась, как я и надеялся, и там, на востоке, за верхушками деревьев блестела розово-белая поверхность озера. Оно было далеко. Я сразу понял, что к вечеру домой не вернусь, но вид соли придал мне сил, и я не расстроился.

Правда, спускаться начал не сразу – постоял немного, повтыкал. Я все не мог насмотреться. Спасибо за колесные борозды, без них я ни за что не нашел бы обратную дорогу.

Я осторожно спустился по склону и ступил в долину. Тут царили прохлада и тень; красновато-розовые эвкалипты дрожали от множества птиц. Идти теперь было легче и, думаю, большинство людей назвало бы долину красивой, кругом деревья, ветки… Красивее, чем мульга, где я обитал до сих пор. Только здесь я не видел далеко вперед, а в тенях мог таиться какой-нибудь отморозок, так что я не особенно наслаждался. Да, идти стало легче, но конца долине не было.