Хладные легионы

Где-то вдалеке кто-то кашлянул. Он моргнул от этого звука, и мир, казалось, медленно и величественно перевернулся вверх тормашками, позволив ему упасть. Степь исчезла, дым остался. Он висел в воздухе, густой и сладкий, и в горле ощущался безошибочно узнаваемый запах фландрейна. Кашель раздался опять, откуда-то сзади, и на этот раз он присоединился. Приподнялся на локте, потер глаза.

Муслиновые шторы грязно-медового цвета в тусклом свете мерцающих ламп. За шторами смутно виднеются лежащие как попало фигуры, возле которых изредка встречаются другие – склоненные, чтобы позаботиться об их нуждах. Он ощутил чье-то присутствие спиной и услышал, как кто-то заворчал в ответ на его внезапное движение. Воспоминание вынырнуло откуда-то, словно большая и уродливая рыба на леске.

«Я в курильне».

Ну да, разумеется. Его левая рука свободно сжимала длинный гладкий ствол фландрейновой трубки, но уголек давно погас. Он отложил трубку и сел прямо. Нога не болела, хотя чувствовалось, как натягиваются швы, наложенные доктором. Одежда слабо пахла жидкой мазью. Он понятия не имел, день сейчас или ночь, который час. Еще он понятия не имел, как долго пробыл здесь. Принюхавшись, понял, что кроме запаха мази от одежды исходят и другие, куда менее приятные. Впрочем, эти тряпки не были чистыми, когда он сюда заявился, сколько бы времени ни прошло. Кровь, пот, речная вода – и еще он вспомнил, как после одной из трубок в длинной череде обмочился с беззаботностью младенца.

Он подобрал свернутый плащ и тяжело поднялся на ноги. Проковылял через ковер из дремлющих тел, оставляя за собой след из проклятий и жалоб. Прибежала прислужница со свежей трубкой в руке, но он от нее отмахнулся.

– Хватит, – проговорил хрипло. – Мне достаточно.

Немедленно захотелось отыскать кофе и понежиться в горячей ванне. Но, поразмыслив, он предположил, что воняет в самый раз для нищего. Лучше оставить все как есть.

От этой мысли он поморщился.

«Жизнь в большом городе, Эг…»

И после паузы: «Ага, и жизнь в большом городе сделала тебя мягкотелым, словно ты какой-нибудь сраный придворный, Драконья Погибель. Как часто ты купался в горячей воде в степи? Если на то пошло, как часто ты вообще купался во время военных походов?»

Чистая правда – большую часть войны он провел, воняя сильнее, чем сейчас. В Виселичном Проломе Рингил шутил, жеманно прикладывая платок к лицу, что авангард рептилий должен повернуть назад, едва почуяв их смрад.

Яйца Уранна, он скучал по этому педику.

Эгар выбрался наружу и прищурился от полыхающего в небесах солнца. Прикинул время суток: вроде ранний полдень. Он провел в курильне по меньшей мере день, а то и два.

«Или три», – донесся чей-то властный голос сквозь дым в его голове.

Он смутно припомнил, как доктор бормотал, завершая возиться с его ранами, что-то про «дешевое обезболивающее от наших береговых собратьев на первом этаже». Презрение в его голосе развеселило бы Эгара, если бы тот не чувствовал себя таким вареным дерьмом. «Ну, это ты снимаешь над ними комнатушку размером с гроб, – захотелось прорычать. – Это ты выглядишь так, словно ни разу в жизни не ездил верхом».

Вместо этого он молча бросил в руку доктора монеты – одну за другой, со слабым удовлетворением наблюдая, как тот разевает маленький рыбий рот, услышав очередное звяканье. А затем, пошатываясь, спустился на первый этаж, чтобы поговорить с береговыми собратьями.

Они ему помогли. И довольно вежливо, несмотря на презрение доброго доктора.

«Куда бы ты ни пошел, – сказал ему однажды Рингил, когда они поднялись верхом на утесы Демлашарана и оттуда глядели на побережье, – есть одна хрень, которая не меняется. Людям нужно кого-то ненавидеть. Это позволяет им чувствовать себя сильными, гордиться собой. Находить единомышленников. Ихельтет против Лиги, береговые племена против конных, болотники против горожан…»

«Скаранаки против ишлинаков», – дружелюбно подсказал Эгар.

«Именно так. Одна и та же хрень повсюду, Эгар. Единственный способ прекратить грызню – показать кого-то еще, кого они смогут ненавидеть сообща».

Эгар ухмыльнулся себе в бороду и указал вниз, на побережье.

«Значит, будем надеяться, что нам не удастся одолеть этих ублюдков слишком легко».

За неделю до того яростные шторма подтолкнули драконий плавник почти к основанию утесов, и его поверхность начала пузыриться – они такое уже видели на севере. Оба знали, что вылупление – вопрос времени. В лагере царило тошнотворное возбуждение от ожидания. Предыдущий опыт показал, что никогда нельзя быть уверенным в том, что именно вырвется из липкой, пурпурно-черной массы, когда наступит момент. Может, восьмифутовые рептилии высокой касты или рои пеонов послабее и поменьше. А может, что-то совсем другое.

Конечно, в тот раз «что-то совсем другое» они и получили.

Что-то совсем другое, заставившее бойцов – а многие из них были опытными ветеранами – отступать с криками смертельного ужаса. Что-то совсем другое, за победу над которым пришлось заплатить более чем сотней жизней, но благодаря ей Эгар заслужил титул, который мгновенно катапультировал его в высшие ряды Альянса.