Хлеб печали

Увиделись они чуть позже, два часа и два письма спустя, и барон фон Ринген, к удивлению Эрнста-Хайнриха, казался совершенно довольным и даже умиротворенным, несмотря на то, что сидел в каменной клетушке, которая едва-едва его вмещала, на подстилке из прелого сена, с мышами и крысами, которые сновали по своим делам, бесстрашно приближаясь к заключенному, будто он был не интересней каменной стены.

- А! Это вы! – оживленно воскликнул барон, когда увидел Эрнста-Хайнриха, и даже слегка приподнялся. Звякнула цепь. – Как ваша рука? Не сломал ли я вам ее? Или вы предусмотрительно держались позади своих людей, пока они пытались меня скрутить?

Эрнст-Хайнрих окинул его отстраненным взглядом, которому научился от своих наставников, но на барона это не произвело никакого впечатления.

- Ох уж эти молодые люди, - по-отечески пожурил он юношу, щурясь против света фонаря. – Лезут в самое пекло, не думая о последствиях, хватают людей по доносам, очертя голову… И даже не пытаются разобраться, кого хватают и почему, уверенные в своей правоте.

- Не надо заговаривать мне зубы, - спокойно ответил Эрнст-Хайнрих. – Я пришел предупредить, что должен перевезти вас в другое место. Сегодня. Сейчас. Хочу заручиться вашим словом, что вы не будете пытаться сопротивляться.

- Поразительная наивность! – воскликнул барон. Было непонятно, шутит он или нет. – Неужели вы полагаете, что я с удовольствием соглашусь? Поблагодарю за честь, облобызаю вам сапоги… Или что там делают те несчастные, которые попадают к вам в руки? Обещают отдать вам все имущество, чтобы их не пытали?

Эрнст-Хайнрих покраснел от возмущения, не найдя, что ответить.

- Ай-ай-ай, мой любезный друг, - от барона не укрылось его замешательство. – И как с такой тонкой кожей можно охотиться за еретиками? Быть может, вы еще падаете в обморок на допросах?

- Быть может, - сухо подтвердил Эрнст-Хайнрих; ему хотелось, чтобы барон замолчал. – Но мне нужен ваш ответ. Не тяните время.

- Мне скучно, - невпопад заявил барон. – Я не любитель предаваться созерцательной философии и наблюдать за крысиными трюками. Может быть, ваша увеселительная поездка в подвалы и развеселит меня. А, может, и нет. Может, веселей будет шугануть ваших людей.

Он будто играючи повел широкими плечами, и Эрнст-Хайнрих бросил взгляд на цепь, которая шла от ноги барона к стене. Барон фон Ринген заметил, куда он смотрит, и усмехнулся. Надо было отдать ему должное, держался он хорошо. Эрнст-Хайнрих на его месте вряд ли был способен на шутки.

- Я помолюсь за то, чтобы Господь просветил вас, - наконец промолвил он, поднимая фонарь выше. – Видит Бог, если бы вы согласились пойти мне навстречу, для всех было бы лучше.

- Я не бык, который покорно идет на бойню, - на этот раз фон Ринген говорил серьезно. Он встал, и ему пришлось пригнуться, чтобы не задевать за низкий потолок. Барон нежно взялся за прутья решетки, словно прикасался к женщине, а затем резко и крепко сжал их. Ладони у него были большие, костистые. –Если б я захотел, меня бы здесь уже не было. Но мне любопытно посмотреть, куда вас заведет самоуверенность и доверчивость.

Он был похож на неожиданно ожившую гору, на дикого зверя, который вдруг почуял свою силу, но Эрнст-Хайнрих не отступил назад.

- Не стоит угрожать, - сказал он. – Мне хотелось облегчить нам обоим жизнь и обойтись без лишних забот.

Барон усмехнулся, прижавшись к решетке щекой, и на его коже неожиданно проступил след от старого шрама.

- Что ж, почему бы и не продлить представление? Когда вы проиграете, я потребую с вас… - барон задумчиво взглянул на Эрнста-Хайнриха, будто решал, что ему нужней: его голова или кошелек, - …пару бутылок хорошего французского вина по моему вкусу. Вы ведь вряд ли пьете вино, юноша? Воздержание, трезвость, смирение, не так ли? Хотя со смирением у вас, похоже, не так уж хорошо.

- С чего вы взяли? – спросил Эрнст-Хайнрих, оторопевший от такой перемены разговора.

- На лице написано, - совершенно серьезно отозвался барон. – Ладно, к черту светские беседы. Вы будете меня связывать или как? Учтите, я терпеть не могу, когда у меня затекают руки, и меня злит, когда всякая чернь начинает пытаться показать свое превосходство.

Эрнст-Хайнрих сморгнул. Барон фон Ринген, хозяин усадьбы в горах, человек, прошедший через войну протестантов и католиков, известный по слухам своей угрюмостью и нелюдимостью, о котором в доносе было написано, что он еретик, оборотень и убийца, явно подшучивал над ним. Это было столь неожиданно, что он окончательно растерялся.

- Благодарю за ваше решение, - наконец сказал он. Не хватало только расшаркиваний и поклонов. – Даю слово, я подойду к вашему делу беспристрастно и справедливо.

- Там будет видно, - загадочно ответил барон и отстранился.