Хлеб великанов

— Потому что втюрилась в Ламарра.

— Нет! Вернон, зачем ты испытываешь мое терпение? Я всегда говорила, что хочу

что-то делать, еще в Эбботс-Пьюисентс!

12 Альберт-Холл — большой концертный зал в Лондоне, построенный в 1867-1871 годах и

названный в честь супруга королевы Виктории.

— Как странно, — задумчиво сказал Вернон. — Вот и Себастьян продолжает

говорить почти те же самые вещи. Похоже, люди меняются меньше, чем это принято

думать.

— Ты собирался жениться на красавице и вечно жить в Эбботс-Пьюисентс, —

поддела его Джо. — У тебя и сейчас это главная цель в жизни?

— Некоторые делают вещи и похуже.

— Лентяй! Отъявленный лентяй!

Джо смотрела на него с нескрываемым раздражением. Они с Верноном так похожи

и каком-то отношении, а кое в чем совершенно разные.

А Вернон думал: «Эбботс-Пьюисентс. Через год мне будет двадцать один».

Они проходили мимо митинга Армии спасения. Джо остановилась. На ящике стоил

худой бледный человек и хриплым голосом выкрикивал:

— Почему вы не хотите спасения? Почему? Иисус этого хочет! Иисус хочет вас! —

с мощным ударением на «вас». — Да, братья и сестры, я скажу вам больше. Вы хотите

Иисуса. Вы не признаетесь в этом себе, вы отворачиваетесь от него, вы боитесь — вот в

чем дело, вы боитесь, потому что хотите его так отчаянно, вы хотите, но не знаете его! —

Он взмахнул руками, и лицо его засветилось к экстазе. — Но вы узнаете! Есть вещи, от

которых нельзя убежать. — Он заговорил медленно, почти с ненавистью: — «Говорю тебе, в эту ночь душа твоя будет призвана от тебя»13.

Вернон отвернулся с легким содроганием. Какая-то женщина истерически

зарыдала.

— Отвратительно, — сказала Джо, вздернув нос. — Неприличная истерия. Я не

понимаю, как разумное существо может верить в Бога.

Вернон улыбнулся и ничего не сказал. Год назад Джо каждое утро вставала к

утренней службе, по пятницам демонстративно ела вареное яйцо и как зачарованная

слушала в церкви Святого Варфоломея проповеди, скучные догматические проповеди

красавчика отца Кутберта, который стоял так «высоко», что даже Рим не мог быть выше.

Вслух он сказал:

— Интересно, каково это — чувствовать себя «спасенным»?

3

На следующий день в половине седьмого Джо вернулась после своего тайного

развлечения. Тетя Этель встретила ее в холле.

— Где Вернон? — спросила она, чтобы ее не успели спросить, как ей понравился

концерт.

— Он пришел полчаса назад. Говорит, что ничего не случилось, но я вижу, что он

плохо себя чувствует.

— О! — изумилась Джо. — Где он? У себя в комнате? Пойду посмотрю.

— Сходи, дорогая. Он очень плохо выглядел.

Джо взбежала по лестнице, небрежно стукнула в дверь и вошла. Вернон сидел на

кровати, и было в его лице что-то такое, что Джо поразилась. Таким она его еще никогда

не видела.

— Вернон, что случилось?

Он не ответил. У него был затуманенный взгляд человека, получившего страшный

удар. Казалось, он был где-то далеко, куда обычные слова не долетают.

— Вернон. — Она потрясла его за плечо. — Что с тобой?

На этот раз он услышал.

— Ничего.

— Я вижу, что-то случилось. У тебя такой вид...

Слова были бессильны выразить, какой у него вид.

13 Евангелие от Луки, 12:20.

— Ничего, — тупо повторил он.

Она села рядом с ним на кровать.

— Расскажи мне, — сказала она нежно, но властно.

Вернон издал долгий прерывистый вздох

— Джо, помнишь того человека, вчера?

— Какого человека?

— Из Армии спасения... он еще произносил какие-то ханжеские фразы. И одну

прекрасную, из Библии. «В эту ночь душа твоя будет призвана от тебя». Я еще потом

сказал — интересно, каково это — быть спасенным. Так вот, я знаю!

Джо уставилась на него. Вернон?! Не может быть.

— Ты хочешь сказать... — Трудно было выразить это в словах. — Вернон, ты

хочешь сказать, что вдруг «уверовал», как это говорится?

Сказав, она почувствовала, как смешно это звучит, и с облегчением услышала, что

он прыснул со смеху.

— Уверовал? Боже мой, конечно нет, хотя кое-кто, может, и понял бы это так.

Интересно... Нет, я имел в виду... — Он помедлил и потом выговорил одно слово так тихо, как будто не смел его произнести: — Музыку.

— Музыку? — Она была огорошена.

— Да. Джо, помнишь няню Френсис?

— Няню Френсис? Нет. Кто это?

— Конечно, ты не можешь помнить, это было до тебя — когда я сломал ногу. Я

хорошо помню, что она мне сказала. Что не надо торопиться убегать, сначала надо

хорошенько посмотреть. Это сегодня со мной и случилось. Я больше не мог убегать, я

должен был посмотреть. Джо, музыка — это самая замечательная вещь в мире.

— Но... ноты... ты всегда говорил...

— Знаю. Вот почему это и был такой ужасный шок. Я не говорю, что музыка

прекрасна сейчас — но она могла бы быть прекрасна, если бы мы услышали ее такой, какой она должна быть! Отдельные куски в ней безобразны, это как на картине: видишь

мазок серой краски, но отойди подальше, и увидишь, что это прелестная тень. Надо видеть

в целом. Я по-прежнему считаю, что одна скрипка — безобразно, и пианино — это

гадость, но в некотором роде может быть полезно. Но, Джо! О! Музыка могла бы быть так

чудесна, я знаю!

Джо ошеломленно молчала. Теперь она понимала смысл его первых слов. На лице у