Хлеба и зрелищ

– Я тоже так думал, но эти парни из Нью-Йорка заявили, что у них есть заручка, и они ничем не рискуют. Но я все-таки отказался. Я намереваюсь бросить эту профессию, как только усовершенствую новый горючий материал для моторов.

– Боитесь попасть в беду? – осведомился Харлей

– Как я могу попасть в беду?

– Ну, знаете ли, это нередко случается с бутлегерами, – сказал Харлей. – За продажу спирта…

– Я ничем не рискую, – возразил молодой ученый. Те, что попадают в беду, лишены здравого смысла. Многие из них-негодяи, которые угодили бы в тюрьму, даже если бы открыли булочную. Мы – профессионалы должны выпалывать сорную траву.

«Прежде всего бутлегер обязан заручиться расположением самых респектабельных граждан. Добейтесь этого и можете считать, что битва почти выиграна. Затем выпускайте доброкачественный виски и продавайте по умеренным ценам. Здесь, в Старом Хэмпдене, я забрал в свои руки… – Он перечислял по пальцам… – Конгрегационалистов – наиболее влиятельную церковь; затем – торговую палату; местного судью; редактора деревенской газеты; епископальную церковь… да, и она у меня в руках; деревенский клуб…»

– Забрали в руки? Что вы этим хотите сказать?

– Все они у меня покупают… Я заполучил и мэра, еще до того, как он прошел на выборах… В сущности, он и теперь состоит моим клиентом, но покупает через третьих лиц… Стыдится… А все-таки он у меня в руках! Несколько месяцев назад сюда явился финансовый агент и напал на мой след, но его заставили убраться восвояси.

Харлей повернулся к Майклу Уэббу.

– Кажется, вы мне рассказывали о том, как одного здешнего бутлегера засадили в тюрьму…

Майкл улыбнулся.

– Да ведь Рэнни об этом и говорит.

– Агент должен был себя проявить, – пояснил Кипп. – Ему неудобно было вернуться с пустыми руками… Я его понимаю… И даже сочувствую ему… На его месте я бы поступил точно так же. Вот он и подцепил этого итальянца… Несколько месяцев назад я предостерегал парня, что он попадет в беду за продажу спирта бродягам и бездельникам… Мало того – он продавал спирт рабочим, развращал нравы. Всякий раз, когда по понедельникам рабочий опаздывал на завод, винили в этом итальянца.

Редактор задумчиво посмотрел на бутлегера.

– А вы не имеете дела с рабочими? – осведомился он.

– Конечно, нет! Хвастаться не хочу, но должен сказать, что в наших краях взгляд на профессию бутлегера изменился именно благодаря мне. Я доказал, что бутлегер может занять почетное положение в обществе. Жители Старого Хэмпдена относятся ко мне едва ли не с таким же уважением, как к председателю «Ассоциации по улучшению быта деревни». Очевидно, Харлей не поверил такому заявлению.

– Вы слишком уверены в своей безопасности, – сказал он. – Нельзя предугадать, когда грянет гром. В Нью-Йорке два брата – бутлегера, люди богатые и влиятельные, были посажены в тюрьму, а затем переведены в исправительный дом.

– Знаю, знаю, – подхватил Кипп.

– Так-то, сэр… Должно быть, они тоже верили, что находятся в безопасности. Богатые люди, со связями… Состояли в родстве с ректором одного большого университета. Деньги, адвокаты, связи, ректор – ничто не могло их спасти. Отправились-таки в исправительный дом!

Кипп предостерегающе поднял руку.

– А что я им говорил? Разве я их не предупреждал? Конечно, предупреждал. Этих молодчиков в цилиндрах я встретил в Монреале, на съезде «Международной ассоциации бутлегеров». И я им предсказал, какая судьба их ждет.

– Но почему?

– Они повинны в угнетении людей! У них не было чувства моральной ответственности. М-р Харлей, запомните: современный бутлегер слуга общества. Повезло ли им или же так сложились обстоятельства, но одно очевидно: бутлегеры держат в своих руках лакомый кусочек и имеют возможность угощать им публику.

«Эти парни из Нью-Йорка не чувствовали на себе ответственности перед обществом. Они бессовестно попирали неотъемлемые права человечества. Они делали кровопускание промышленному миру. Навьючили на людей груз непомерной тяжести. Продавали за восемьдесят четыре доллара ящик виски, за который я беру тридцать шесть. Людовик шестнадцатый поплатился головой за менее серьезные промахи. Так я им и сказал… А когда их засадили в тюрьму, жители Нью-Йорка вздохнули с облегчением.

«Я поступаю иначе. Жители Старого Хэмпдена не страдают от угнетения: подать, какою я их обложил, невелика. Живи и жить давай другим – вот мой девиз. Люди не сгибаются под тяжестью ноши, здесь все веселы и довольны».

– На съезде Рэнни прочел доклад, сообщил Майкл, – и этот доклад свидетельствовал о высоком строе души бутлегера. Съезд принес ему благодарность… Расскажите-ка об этом, Рэнни.

– В сущности, не о чем рассказывать, – скромно ответил молодой человек. – Реферат назывался «Бутлегер и его роль в человеческом прогрессе». Я доказал – или пытался доказать, – как бутлегер, одушевленный желанием послужить обществу, не отстает от века, бьется в первом ряду бойцов за социальные реформы и может быть полезен своей общине. Вот и все.

– Послушайте, – прохрипел м-р Бюфорд.