Хлопок одной ладонью

Величественного спокойствия она не потеряла, да и не собиралась, судя по всему.

– Что же вы, Сильвия, в сторонке прячетесь? – с легкой издевкой обратилась она в полумрак. – Подходите, примите участие в последней беседе. Комплексовать не нужно, к вам – никаких претензий. Да и кто их вам мог бы предъявить? Не я же… – хозяйка базы непринужденно рассмеялась. – Но вообще приятно, что вы ощущаете некоторую неловкость и двусмысленность своего положения. Наверное, я при последней встрече не нашла верных слов, а то все могло бы повернуться по-другому…

– О чем вы? – спросил Новиков. – При последней встрече с ней? Или со мной? Кажется, тогда мы сказали друг другу все, что хотели…

– О том, о другом и о третьем тоже. Господин Шульгин наш прощальный разговор совсем не помнит?

– Великолепно помню, – Шульгин присел напротив аггрианки, положил «ППСШ» так, что он смотрел дульным срезом прямо ей в живот.

– Нет. Когда вы из квартиры Лихарева и тела наркома перенеслись сюда, для воссоединения с исходной личностью, мы, то есть я, Валентин и вы сидели в гостиной вашего Форта и кое-что обсуждали…

Сашка выглядел растерянным.

– Такого – не помню. Я переход совершил из тела Шестакова сразу в свое, в одесских катакомбах…

– Я постаралась, чтобы ни вы, ни Лихарев этого не запомнили. Однако встреча была. Признаюсь честно, я попыталась на вас несколько… повлиять. Исключительно к взаимной пользе. Мы тогда находились в просвете между четырьмя временами сразу, и если бы вы сумели… Нет, если бы у меня получилось, не потребовалось бы ничего того, что произошло с момента «одесских катакомб».

Новиков, Шульгин, да и все остальные тоже видели, что Дайяна захватила инициативу. Или она не хотела подвергаться унизительной процедуре допроса, предпочитая рассказать все, что сочтет нужным, или до сих пор на что-то рассчитывает. Пытается выиграть время.

Это у нее вряд ли получится – пять человек с очень по-разному устроенными мозгами ей не перебороть без какого-то сверхмощного широкополосного устройства. Так есть вдобавок и роботы, которых перепрограммировать может только главный процессор «Валгаллы».

Нечего опасаться, пусть поговорит, от своего имени или от чужого…

На всякий случай Левашов приказал двум «помощникам» обойти Базу, осмотреть помещения, в случае обнаружения враждебно настроенных существ – задержать или уничтожить. По обстановке.

– Никого здесь нет, не затрудняйтесь, – впервые подал голос Лихарев.

– Пусть разомнутся, хуже не будет, – отмахнулся Олег.

– Если База брошена, – поинтересовался Новиков, – кванги сюда не залетают? Есть, наверное, чем поживиться…

– Они в том времени остались, где никакой базы больше нет. Ваш форт, может, и пограбили, я там больше ни разу не была.

– А может, устроили мемориал воинской славы в благодарность спасителям, – предположил Шульгин. – Непременно съезжу…

– Все съездим, – заверил его Андрей, – а пока говорите, Дайяна, говорите. Нам ведь просто разобраться нужно, никто никому мстить не собирается, чужой кусок заедать …

Команда непринужденно расселась вокруг аггрианки и Лихарева, оружия, впрочем, из рук не выпуская.

– Я и говорю. После взрыва вашей «информационной бомбы» и пересечения восемьдесят четвертого, тридцать восьмого и двадцать первого годов всем примерно ясна сложившаяся картина. Наша База в пределах Главной исторической последовательности исчезла, Антона его руководители почти немедленно отозвали во избежание умножения бессмысленных сущностей, вы ушли в Югороссию. Я объясняла Сильвии, сначала одной, потом другой, то есть вам, – она довольно по-плебейски указала пальцем, украшенным антикварным перстнем. – С точки зрения меня, Дайяны-84, временной отрезок вплоть до шестьдесят шестого исчез полностью, растворился, затянулся, как говорят медики, «рубцовой тканью». Зона 1938—1966 сохранилась, но в плывущем, не совсем материальном качестве. И только от конца тридцать восьмого и ниже время пока еще настоящее. Для меня, я подчеркиваю, когда я наблюдаю процесс отсюда.

Потому я и возвратилась туда, где мы с вами встречались, где работал Лихарев и еще пребывал господин Шульгин-Шестаков.

Помните, Сильвия, я вам говорила – у меня остается надежда все отыграть назад? Использовать эффект растянутого настоящего. Только распространить его не на пять минут, а на любой необходимый отрезок времени. Нет принципиальной разницы – минута, час, век[159]…

Но из серьезных помощников у меня был только Валентин. Вы обещали сделать кое-что, помните? Но не сделали…

– Я вас предупреждала, что не знаю, как разыскать саму себя в точках бифуркаций, – гордая Сильвия будто принялась оправдываться. – У меня была надежда… Использовать аппаратуру Замка, Антона. Но… По этой причине или другой, нас слишком внезапно оттуда выдворили. Следующая же моя попытка, когда я доставила господина Новикова для переговоров с вами, вы помните, чем кончилась…