Хлопоты ходжи Насреддина

Он поспешно откупорил кувшин, выдернув пробку двумя оставшимися зубами, и припал губами к узкому горлышку. Острый кадык заходил на его дряблой, морщинистой шее. Мустафа терпеливо ждал. Вино, глухо булькая, убывало. Наконец Шариф утолил жажду, оторвался от кувшина и поболтал его, вслушиваясь в звук.

— Ровно треть, — заключил он и опустил кувшин, сжав его сухими ладонями. — Чего же ты хочешь, лопоухий Мустафа, за этот кувшин?

— Во-первых, я хочу, чтобы вы перестали называть меня лопоухим! — раздраженно произнес Мустафа.

— Но разве ты не лопоух?

— Возможно, но мне не нравится, когда говорят о моих ушах!

— Как знаешь, — пожал острыми плечами старик. — Хотя, на мой взгляд, ты мог бы ими гордиться. Хорошие уши.

— Я пришел говорить с вами вовсе не о достоинствах моих ушей! — раздражение в Мустафе все нарастало, и оттого он непрестанно гладил инкрустированную бриллиантами рукоятку заткнутой за пояс сабли.

— Я догадался, — растянул старик губы, обнажив воспаленные беззубые десны. — Значит, перейдем ко второму.

— К какому еще второму?

— Но ты ведь сказал: во-первых! Значит, должно быть и «во-вторых». Возможно, даже «в-третьих».

— Нет, только «во-вторых». Я…

— Погоди-ка, — остановил его старый Хашим и вновь приложился к горлышку кувшина. Все повторилось: подергивание кадыка, бульканье убывающего вина и встряхивание кувшина в попытке уточнить остаток. — Половина! Теперь я готов тебя выслушать, Мустафа, — довольно почмокал губами старик. — Прости, что не называю тебя лопоухим, но тебе это не нравится.

— Не нравится, — скрипнул зубами Мустафа.

— Знаешь, это не очень хороший признак, — заметил Мустафе старик.

— Что вы имеете в виду?

— Твой скрип. Ешь побольше чеснока.

— Хорошо, — чуть прикрыв глаза, сдержанно отозвался главарь. — Но можно я уже задам вопрос?

— Конечно, задавай. Я весь обратился в слух, — и старый разбойник прикрыл тонкие веки.

— У нас пропал человек, Хашим-ако, — начал Мустафа. — Зар… э-э… один человек заказал нам выкрасть важную бумагу у… другого человека, за что очень хорошо заплатил. Казалось бы, простая, даже плевая работа для искусного вора, коим является Саид, но… Саид пропал, и о нем нет вестей уже целую неделю! Я теряюсь в догадках, что могло пойти не так. Жив ли он? Схвачен ли? Возвращать деньги заказчику, — поморщился Мустафа, — или не возвращать? Можно, разумеется, послать человека, но моих людей стража отлично знает в лицо и обязательно схватит, а кази непременно потребует выкуп за их головы — опять траты. Что мне делать, Хашим-ако?

— Хр-р! — отозвался старик, качнув головой.

— Хашим-ако? — уставился на него Мустафа.

Ответом ему было причмокивание губами, в уголках которых выступила пена.

— Вот шайтан! Перед кем я здесь распинаюсь? — воскликнул Мустафа в сердцах. — Эй, старик!

— А? Что? — вздрогнул старый разбойник, едва не выронив из рук кувшин.

— Вы меня слушаете?

— Да-да, очень внимательно!

— О чем же я говорил? — Мустафа упер кулак в бок.

— Э-э… кажется, я задумался о своем.

— Причем, очень глубоко. Хорошо, я повторю!

— Погоди-ка! — и старик вновь начал поднимать кувшин, но Мустафа перехватил его руку, сильно сдавив ее. — Ой!

— Сначала о деле, — грозно произнес Мустафа.

— О деле так о деле, — вздохнул старик и опустил кувшин на колени. — И вовсе незачем так сердиться.

Мустафа сделал три глубоких вдоха, стараясь обрести душевное равновесие.

— Если тебе нужно время собраться с мыслями, то я немного промочу глотку, — обрадовался старик.

— Это подождет! — холодно бросил ему Мустафа и повторил все слово в слово, что уже говорил до того.

— Не понимаю, с чем ты ко мне пришел? — засопел старик. — Что же тут сложного?

— Но как же мне поступить, чтобы не навредить ни своим людям, ни деньгам?

— Очень просто. Скажи человеку, который внес деньги, что возникли непреодолимые обстоятельства.

— Как-как?

— Обстоятельства, которые выше тебя и которые в силу их непреодолимости одолеть не получилось.

— Не понимаю, — развел руками Мустафа.

— Вот балда! Чего же тут неясного? Ты послал Саида выкрасть бумагу.

— Ну?

— Лепешки гну! Послал или нет?

— Послал.

— Он вернулся вовремя?

— Нет.

— Случалось с ним такое ранее?

— Никогда!

— Выходит, его задержали непреодолимые обстоятельства.

— Возможно. Но какие? — недоуменно воззрился на старика Мустафа.

— Хороший вопрос! Откуда же я знаю какие. Но здесь вопрос в другом: ты потерял человека, так?

— Да.

— Ценного человека.

— Именно!

— За это нужно платить?

— Разумеется!

— Так в чем проблема? Скажи покупателю, когда тот явится с претензией, так, мол, и так, задание крайне сложное, я потерял человека, ценного и толкового, и оказался в убытке. А убыток потребуй возместить.

— Ах, вон оно как! — Мустафа сжал бороду в кулаке. — Дельная мысль, старик. Ну а если он откажется возмещать?

— Разумеется, он откажется, иначе и быть не может.

— Но в чем же тогда выгода?

— Ты и вправду осел или только прикидываешься им? — прищурился старый разбойник.

— Прости, но я не понимаю!

— Этот человек откажется платить, потому как ты назовешь слишком высокую цену возмещаемых убытков и будешь угрожать ему.

— Угрожать? Да, это я умею, — согласно кивнул Мустафа.