Хлопоты ходжи Насреддина

— Уй! — отпрыгнул кази в сторону, но шевеление больше не повторилось. — Хм-м, — задумался Шарифбек, оглаживая свою холеную бороду, — может, кто расплатиться со мной решил? Сюда, верно, целого барана запихали! Ну, конечно, какой я глупец! — спохватился он, звонко хлопнув себя по лбу. — Это, скорее всего, Зариф — он ведь обещал мне барана! Хотя он обещал мне трех…

Мешок опять зашевелился, из него донеслось какое-то мычание.

«Точно баран! — обрадовался Шарифбек, потерев ладони. — Да какой здоровый. Только бы этот дурак Зариф ему курдюк не оторвал — кто ж баранов в мешках носит?»

Кази бросился к мешку и дрожащими от алчности пальцами принялся развязывать тугую завязку. Мешок опять завозился, на этот раз сильнее.

— Да сейчас, сейчас, мой барашек! — попытался успокоить его кази. — Потерпи немного.

Завязка отлетела в сторону. Шарифбек рывком раскрыл мешок и отшатнулся, закрывшись руками!

— Ай!

Из мешка показалась отвратительная рожа, покрытая шрамами, с перекошенным от гнева ртом. Неизвестный попытался встать на ноги, но запутался в мешковине, и упал к ногам кази.

— Уйди, уйди от меня! — пихнул его ногой Шарифбек, попав пяткой в правый глаз.

— Уй-юй! — взвился Юсуф от боли, крутнувшись вместе с мешком. Ярость затопила его разум — он-то сразу признал кази, но такого обращения с собой он не мог простить даже ему. — Ах ты, собака! — прорычал Бешеный пес, выпутываясь из мешка и пытаясь сморгнуть слезы. Как только ему удалось освободить руки, он мгновенно схватился за нож, по странной случайности оказавшийся в его ножнах, хотя Юсуф хорошо помнил, что обронил его в доме Икрама. Но сейчас было не до выяснений, откуда тот взялся. — Я тебе научу, как пинаться, морда твоя судейская!

Лезвие с шипением взлетело над его головой.

— Ай-я-а-а! — взвыл судья, едва успев откатиться в сторону, как Юсуф воткнул нож в пол рядом с его плечом. — Стража-а!

— Я тебе покажу, «стража»! И барана тоже покажу! — Юсуф рывком выдрал из пола глубоко вошедший в него нож и вновь взмахнул им. — Я Бешеный пес! Узнал меня?!

— Бе… бе… — пролепетал кази, закрываясь руками. — бе… пе…

— Вот именно! — расхохотался Юсуф, вновь опуская нож, но воткнуть его в онемевшего кази, парализованного ужасом происходящего, он не успел.

Подоспевший стражник боковым ударом копья отбросил Юсуфа в сторону. От удара тот согнулся пополам, выронив оружия, и завалился вбок, держась за живот. Второй стражник тут же навалился на него сверху, придавив к полу. Юсуф рычал и сопротивлялся, изворачиваясь, словно пойманный лев, но на помощь второму стражнику подоспел первый, и они вдвоем ловко скрутили Юсуфа, поставив его на колени.

— Так, так, — кази быстро пришел в себя и уселся на полу, важно оправив халат. — Значит, Бешеный пес Юсуф. — усмехнулся он. — Сам пришел или тебя Мустафа прислал?

— Нужен ты мне, ходить к тебе еще, — огрызнулся Юсуф, морщась от болей в вывернутых суставах и добавил: — Собака судейская!

— Ты непочтителен, Юсуф. Очень непочтителен, — удрученно покачал головой Шарифбек. — Забрался в мешок, изображал из себя барана, хотел убить меня. Ай-яй, как плохо!

— Никуда я не забирался!

— Нехорошо врать, Юсуф, очень нехорошо.

— Я не вру, о Шарифбек! — Юсуф вдруг понял, что дело оборачивается гораздо серьезнее, чем он полагал. — Прошу, выслушай меня.

— Молчи, вшивый презренный пес! — толкнул его ногой в колено судья. — Я все видел своими глазами, и тебе не удастся отвертеться. Значит, так твой Мустафа платит за мою доброту, да?

— О Шарифбек! — взвыл Юсуф, побледнев и забившись в крепких руках стражников. — Ты…

— Увести, — устало полоснул судья пальцами по горлу.

— Ай, не надо! Я умоляю! — выкрикнул Юсуф, но замолк, получив по голове древком копья, которая еще толком не отошла с прошлого удара дубиной.

Стражники поволокли упирающегося Бешеного пса к входной двери. Тот мычал, суча ногами, но сделать ничего не мог. Как только дверь за стражниками закрылась, через открытое окно до слуха кази донесся шелест вынимаемой из ножен сабли.

— О подлый Шарифбе… — договорить он не успел. Сабля со свистом рассекла воздух…

Кази вздохнул, молитвенно закатив глаза, и зашевелил губами. Потом протянул руку и поднял валявшийся рядом нож.

— Хороший. Оставлю себе, — сказал он, гладя пальцами широкое отполированное лезвие и искусно вырезанную костяную рукоятку.

— У-у, жирная свинья! — тихонько взвыл Саид, подслушивавший под окном кази, но ходжа ткнул его локтем в бок.

— Молчи!

— Но это был мой нож, — обиделся Саид.

— Разве он стоит твоей жизни?

— Но зачем вы все это придумали? Разве мы сами не могли разделаться с Юсуфом? И нож остался бы при нас.

— Вернее, при тебе. Молчи и слушай дальше.

Саид надул щеки, но замолчал.

Обезглавленное тело Юсуфа уже куда-то утащили, а кази между тем, перебравшись на возвышение у стены, призвал к себе слугу.

— Пиши! — ткнул он пальцем.

— Что, хозяин? — опустился перед ним на колени слуга, доставая все, что нужно для письма.

— Дорогой… Нет! Почтенный казикалан! Спешу сообщить, что хорошо известный вам подлый Мустафа… Написал?

— Под-лый Му-ста-фа… Написал!