Хмара

— Я вам ось шо предлагаю, — сказал Панас. — Поделайте железные щупы, тонкие, острые, и проверьте каждый квадратный метр в помещениях птицефермы и вокруг. А когда найдете, то не сразу откапывайте, а пошлите своего хлопца в Никополь по такому адресу, запоминай: Извилистая, 28, Ксана Петровна Довженко. Пароль: «Мне сказали, у вас сдается квартира?» Отзыв: «Сдается, но только для бездетных». Нет, нет, — погрозил пальцем Панас, видя, что Никифор вытащил блокнот. — Никаких записей! Запомни наизусь.

Никифор трижды повторил, чтобы запомнить адрес и пароль с отзывом.

— Такой же пароль и отзыв, если до вас, сюда вот, придет наш человек.

Никифор понимающе кивнул.

— Теперь ось яке дило, — сказал Панас. — Дарья Даниловна посвятила меня в ваши успехи, и скажу я тебе, Митя, що не все нравится мне. Хлеб утопили — молодцы! Машины взорвали — молодцы! А насчет паники, которую зробылы в годовщину оккупации, то я не скажу, щоб гарно було. Давай рассудим с тобой толком: та паника на базарной площади, кому вона нужна, яка от ней польза? Молчишь? Ну то-то! Я вот, грешным дилом, так думаю: польза була б, якбы народ послухаа того гебитса, як вин бреше. Каждый поняв бы, шо вин бреше! А нам того и треба, щоб народ разглядел, де правда, а де брехня. А ще тоби скажу, не наш то метод сеять панику и слухи. Коммунисты всегда боролись за правду и говорили народу правду. И впредь будем тики так! То тебе крепко надо запомнить. Ты же комсомолец?

— Да, — ответил Никифор.

— А в организации вашей много комсомольцев? Не о количестве пытаю, хай то буде военна тайна, а о процентном соотношении, понимаешь?

— Большинство, — сказал Никифор.

Панас довольно улыбнулся и произнес свое любимое:

— То дуже добре.

Отхлебнув глоток из чашки, он продолжал:

— Листовки распространяете — опять скажу: молодцы! Только для каких надобностей у старосты на квартире листовку прилепили? Геройства ради? Пустое то геройство…

Что мог возразить на это Никифор? Ничего.

— А хлеб в скирдах вы прозевали, — говорил Панас. — Могли бы поджечь, когда молотьба шла. Да и сейчас кое-где скирды стоят, не все обмолотили.

— Это мы учтем, — ответил Никифор.

Много все-таки значит слово умудренного жизнью человека, слово старого коммуниста! Послушаешь, и как-то яснее начинаешь видеть свой путь. Чувствуешь, словно бы почерпнул частичку годами накопленного опыта, и сам стал от этого взрослее и умнее.

Не стеснялся Никифор спрашивать совета у Панаса (догадывался он, что то была подпольная кличка), честно признавал перед ним свою неопытность:

— Хорошо бы, товарищ Панас, если б кого-нибудь из коммунистов прислали в нашу организацию. Надежней будет.

Панас отрицательно затряс головой:

— Может, и надежней, только не слид того робить.

— Почему?

— Ваша подпольная организация вже сгуртовалась, идете вы по правильной дорози. Так на що вам няньки? То ж ты, друже, за дядькину спину думаешь сховаться…

— Не об этом я думал, — запротестовал Никифор.

Панас, хитро прищурившись, погрозил ему прокуренным пальцем:

— Знаю, друже Митрий, о чем ты думал… Он закашлялся. Хлебнув глоток, продолжил:

— Плохие мы булы б коммунисты и никудышни руководители, коли б не доверялы инициативи парода, а особливо вашей, комсомольской инициативи. По мне найкраше всего, колы народ та його молодь проявляв сваю инициативу — то я бачу плоды воспитания коммунистов. Ось взять вашу организацию: возникла она без всякой директивы сверху, и я кажу вам: добре, комсомольцы! То ж вы крепко помните завиты отцов, а это — главное.

Панас снова отхлебнул из чашки.

— А потом, — сказал он, — ты сам понимаешь, друже Митрий, у нас каждый чоловик зараз на учете и выполняв свою работу. Со своими задачами вы справляетесь, а ошибки — они у всякого могут быть, даже у опытного. А щоб их було поменьше, будемо важные дела вместе обсуждать, связь по тому адресу, шо я тебе дав, поддерживать… А где дочки Дарьи Даниловны? Щось я их не бачу? — неожиданно спросил он.

— Дарья Даниловна их к родственнице отправила, в другое село, — сказал Никифор. — У нас ведь тут, можно сказать, штаб-квартира…

Ушел гость на рассвете. Никифор проводил его до Мамасарки. Панас пошагал в плавни и растворился в предрассветном тумане.

Расширенное заседание комитета было необычно бурным. Лица пылали. Руки взлетали над головами. Накал страстей был так велик, что Никифору неоднократно приходилось напоминать о необходимости соблюдать осторожность: как-никак подпольная организация, а не очередное комсомольское собрание довоенного времени.

Сыр-бор разгорелся из-за предложения Семена Берова.