Хоббит

Тут же двенадцать гномов – не Торин, он был слишком важен и остался разговаривать с Гандалвом – вскочили и собрали все со стола. Вышли, не беря подносы, неся в одной руке на весу груды тарелок, с бутылкой у каждого вверху, а хоббит вслед им кричал в страхе: «Пожалуйста, осторожней!» и «Пожалуйста, не тревожьтесь! Я сам». Но гномы уже запели.

Бейте стаканы и тарелки!
Тупите ножи и гните вилки!
Вот что не нравится Бильбо Бэггинсу —
Разбивайте бутылки и жгите пробки!

Рвите скатерть и заливайте жиром!

Лейте молоко на пол кладовки!
Оставляйте кости в постели!
Заливайте вином все двери!

Бейте горшки в кипящем котле;

Разбивайте их палкой;
А если, когда закончите, что-нибудь останется целым,
Пустите по коридору катиться!

Вот чего не любит Бильбо Бэггинс!

Поэтому осторожней, осторожней с тарелками!

Конечно, ничего такого ужасного они не делали, и все было убрано невредимо и быстро, как молния, а хоббит тем временем вертелся на кухне по всем сторонам, пытаясь увидеть, что они делают. Затем все вернулись в гостиную и обнаружили там Торина, который поставил ноги на каминную решетку и курил трубку. Он выдувал огромные кольца, и, куда приказывал им лететь, туда они и летели – к верху камина, или за часы на каминной полке, или под стол, или вокруг и вокруг потолка, но куда бы ни направлялись кольца, они не успевали уйти от Гандалва. Паф! – он просылал меньшее кольцо дыма из своей глиняной трубки прямо сквозь одно из колец Торина. После этого дымовое кольцо Гандалва зеленело и возвращалось, повиснув над головой колдуна. Над ним уже было целое облако таких колец, и выглядел он очень колдовски. Бильбо стоял и смотрел – он сам любил пускать кольца, потом покраснел, подумав, как еще вчера гордился своими кольцами, которые пускал по ветру над Холмом.

– Теперь пора заняться музыкой! – сказал Торин. – Принесите инструменты!

Кили и Фили бросились к своим мешкам и извлекли из них маленькие скрипки; Дори, Нори и Ори откуда-то из-под плащей достали флейты; Бомбур принес из коридора барабан; Бифур и Бофур тоже вышли и вернулись с кларнетами, которые оставили среди посохов. Двалин и Балин сказали:

– Простите, я оставил свою на пороге!

– Прихватите с собой и мою, – сказал Торин. Они вернулись с виолами с себя размером и с арфой Торина, закутанной в зеленую ткань. Это была прекрасная позолоченная арфа, и как только Торин коснулся ее струн, сразу зазвучала музыка, такая неожиданная и сладкая, что Бильбо обо всем позабыл, его унесло в темные земли под незнакомыми лунами, далеко за Воду и очень далеко от хоббичьей норы под Холмом.

Тьма вошла в комнату из маленького окна, которое выходило на склон Холма; замигал огонь в камине – все еще стоял апрель, – а они продолжали играть, и тень от бороды Гандалва раскачивалась на стене.

Тьма заполнила все комнаты, огонь погас, тени смешались, а они все продолжали играть. И вдруг вначале один, потом другой запели; играя, они пели низкими голосами песни, которые гномы поют глубоко под землей, в своих древних жилищах; и вот кусочек их песни, если ее можно представить себе без музыки.