Хочу танцевать с тобой

Ухожу, и брат больше не пытается меня остановить. Он и сам знает, что я прав. Просто никогда не сможет сказать Лесе в лоб то, что думает. Слишком любит. В груди прорастает кактус, впиваясь острыми колючками в плоть. Как же это тупо. Влюбиться в ту же девушку, что и близнец. Тупо и предсказуемо. Я до двадцати лет думал, что мы с Владом не попадем в эту ловушку, но два года назад к нам в танцевальную команду пришла Олеся. И в тот же день все полетело к чертям.

Выхожу на порог креативного центра и достаю из кармана пачку сигарет. Мать убьет меня если увидит, но, судя по звукам, доносящимся со второго этажа, она сейчас занята своим детским хором. Хреновый день по всем пунктам. А вот, кстати, и еще один из них.

Щуплый белобрысый гном толкает парадную дверь и, заметив меня, хмурит брови. Странная девчонка. Огромная ветровка цвета хаки, черные ботинки и всклоченные светлые волосы. Дочь лесоруба какая‑то. Но я заметил в зале кое‑что интересное.

— Каким стилем ты занималась раньше? — спрашиваю, пока она еще не успела далеко убежать.

— Ты это мне? — оборачивается, показывая презрение, что плещется в светлых глазах.

— Тебе, обезьянка.

Разворачивается и шустро поднимается по ступенькам обратно на крыльцо. Тычет мне в грудь своим тонким пальчиком и приподнимается на носочки, чтобы взглянуть в лицо.

— Во‑первых, для тебя Риша Мариновна, и никак иначе, а…

Запинается, когда я наклоняюсь к ней, едва не задевая своим носом ее. Что она там пропищала? Риша Мариновна? Это вообще имя?

— А во‑вторых, — подсказываю ей не скрывая веселье в голосе.

— А во‑вторых, я не рассказываю о себе всяким придуркам, которые не знают, для чего человеку нужен мозг и как им пользоваться.

Круто разворачивается и перебирая своими худыми ножками улепетывает по тротуару, засунув руки в глубокие карманы ветровки. Риша Мариновна значит. Вот это нрав. Я понял, что она далеко не девочка‑ромашка, еще когда оказался на полу в зале, после того, как мой коврик для растяжки был нагло украден, но чтобы настолько…

Чиркаю зажигалкой и вдыхаю необходимую дозу никотина. Определенно странная девчонка, но она может помочь мне. С ее танцевальной базой это не будет так трудно, как если я возьму просто новичка. Надеюсь, она еще придет к нам.

— Стас!

Визг сотрясает стены здания. Это кричит его королева. Женщина, которая создала здесь все и дала шанс многим талантливым людям, ну и еще… Дала мне жизнь.

— Не посмотрю, что ты уже взрослый мужчина, и пущу в ход указку!

Отправляю недокуренную сигарету в урну и поднимаю взгляд вверх, пряча руки за спину.

— Привет, мам! — растягиваю губы в улыбке, глядя на красивую женщину с мягкими чертами лица, но строгим взглядом.

— Стас, — повторяет мое имя, сверкая предупреждением в глазах.

— Здравствуйте, Маргарита Ивановна, — исправляюсь я.

— Зайди ко мне в кабинет, — произносит властно и скрывается в окне.

Черт! Только перед этой женщиной я чувствую себя вечным школьником. Ну не за сигареты же она собралась отчитывать меня, мы это прошли еще лет пять назад. Влад… В груди что‑то противно хихикает. Обычно мы с братом горой друг за друга, но Леся изменила это. Стукач хренов!

* * *

Вхожу в кабинет матери и вдыхаю запах влажной земли и цветущих хрен‑пойми‑кого. Никогда не мог запомнить названия этих зеленых уродцев. Мать обожает комнатные цветы, а вот мы с братом их терпеть не можем. Сколько себя помню, указ полить все цветы в доме был самым страшным наказанием, потому что там их столько…

Можно было весь день этим заниматься, таская за собой стремянку, три ведра воды разной температуры и пульверизатор. «Цветы — тоже мои дети и, в отличие от вас — оболтусов, они меня не расстраивают». Собственно, кабинет Маргариты Ивановны Белецкой больше похож на клумбу, посреди которой стоит стол.

— Присядь, Стас, — звучит спокойный голос за моей спиной, но ей меня не обмануть.

Разговор будет не просто будничным.

Сажусь на стул с высокой спинкой и тут же отодвигаюсь от монстра, что стоит на краю стола и так и норовит дотянуться до меня своими колючками. Мама занимает кресло напротив и насмешливо приподнимает тонкую накрашенную бровь, как бы намекая, что я правильно все понял. Она не в настроении. Одно неловкое движение, и мне придется потратить вечер на то, чтобы выковырять из своего лица кактус.

— Ничего не хочешь сказать мне? — начинает Маргарита Ивановна, включая педагога.

— Мам, давай без психологических штучек, — вздыхаю.

— Я просила тебя поприсутствовать у Леси на репетиции, чтобы подыскать партнершу, а не для того, чтобы ты снова довел бедную девочку до слез.

— Я сказал правду, — чувствую себя попугаем.

Долго мне еще это повторять?

— А тебя о ней кто‑то просил? — парирует мать.

Сверлим друг друга взглядом. Никто не собирается прерывать схватку, и мама хорошо это знает. Как и то, что характером я точно пошел не в отца. Вячеслав Святославович Белецкий уже бы давно опустил голову с фразой «ты права, милая», Влад, скорее всего тоже, но не я.

— Я имею право на собственное мнение.

— Да, если ты компетентен и объективен в вопросе. Минусы по обоим пунктам, Стас.