Хочу тебя любить

– Бойка тут какое-то время, как от отца свинтил, проги писал, сайты создавал и рисовал для одной игрушки… Ну и еще выполнял мелкие нелегальные заказы. Когда работа была «грязной», платили быстро и много. Кир накатал приличную базу в среде «черных» бизнесменов. От них же в бои ударился. Один чувак организовывал подпольно. Без правил. Это, я так понял, уже не столько ради денег… – Чара вздыхает. – Знаешь же, что у него проблемы с агрессией. Куда-то ее нужно сливать. Вот и дрался.

– А сейчас куда уехал? С кем?

– Варя, я действительно не в курсе. То, что рассказываю, тоже не все от него узнавал… Не особо Бойка разговорчивый, ты же знаешь сама. С прошлой осени особенно.

– Я так… – всхлипываю горестно. – Так жалею, что оттолкнула его… Если бы он только понимал… – Артем молчит. Вопросов не задает. Но я продолжаю тарахтеть со срывами: – Не надо было ему такое писать… Не надо было говорить… Не надо было провоцировать… – И хорошо, что Чара не допытывается, в чем причина конфликта. Мне до смерти стыдно кому-либо рассказывать о том, что я сотворила. Глядя на ситуацию со стороны, еще яснее понимаю, что оправданий подобному не найти. – Мы ведь могли просто видеться… Разговаривать… Двадцать девять дней… Почти целый месяц… Видеть его… Ну он же вернется? Когда-нибудь? Артем, скажи, что он вернется!

– Вернется.

Понимаю, что говорит это, только чтобы меня успокоить. Но так хочу верить!

– Расскажи еще что-нибудь… Пожалуйста, Артем… – я уже не могу остановиться. Требую еще и еще. – Что угодно расскажи… Каким он был в детстве? Любую ситуацию из прошлого… Еще, Артем… Пожалуйста…

– Знаешь, как мы начали корешиться? – вспоминает Артем и улыбается. – Я пришел новеньким в четвертый класс, а этот козел решил меня залошить. Я разозлился, но действовал, как учил меня отец – предложил встретиться после уроков один на один. Без зрителей и поддержки. Ну вот, в парке мы подрались… – Чарушин смеется, а я слушаю, затаив дыхание. Даже плакать прекращаю. Смотрю в его глаза, надеясь, что там увижу все воочию. – Это была моя первая драка, но именно я стал ее инициатором. Хоть и дрался откровенно хуже Бойки, но спуска ему не давал. И… Когда я упал на землю, он вдруг остановился. Я сказал ему что-то типа: «Мужчины так себя не ведут!» Кир посмотрел на меня и просто ушел. Весь в синяках и ссадинах, в порванной одежде я шел домой и улыбался. Я гордился собой! На следующий день Бойка меня не трогал, хотя я готовился к началу ада. А потом в один из дней я лениво бросал мяч в кольцо на школьной площадке. Бойка подошел и предложил… Нет, не предложил, конечно! Предлагать и просить он не умеет, – снова смеется Чарушин. – Он перехватил мяч, забросил его в корзину, поймал, а потом вроде как сердито дал мне пас. Я догадался, что он хочет дружить, но не мог сообразить, почему он показывает это таким странным способом. А потом узнал его отца… И все понял.

У меня сжимается сердце. И я поспешно ухожу от темы. Слишком сильно в тот момент ненавижу Рената Ильдаровича. Сильнее, чем себя.

– А вы с Киром как дружили? Вы же больше не дрались? Ну, кроме того раза на набережной…

Это мне тоже не хочется вспоминать, поэтому я резко останавливаюсь.

– Нет, не дрались больше, – подхватывает Артем. – Всегда держали баланс. А потом пришла ты… Ну и в обще-е-ем, – забавно растягивает он, – Бойку порвало.

Смеемся вместе. Это все еще больно. Но получается как-то само собой.

– Что это значит, Артем? Что? Я нравилась ему?

Вот, казалось бы, какая теперь разница? Что изменит? И все же не могу не спросить. Спрашиваю и замираю.

– Нравилась, – хмыкает Чарушин. – Он с ума сходил! Потому и творил всю эту дичь.

– Ох… – мучительно вздыхаю. И снова плачу. – Ну а теперь я… Я сотворила такое… Страшно вспоминать даже… А оно сидит и сидит… В голове, в душе, в сердце… Я просто… Просто умираю…

– Понимаю, – стопорится на мне взглядом. Выказывая искренние сопереживания, хмурится и несколько раз кивает. – Надо потерпеть еще немного, и все пройдет.

– Думаешь?

– Знаю.

– Ну, ты все равно продолжай мне про него рассказывать.

– Продолжаю…

Под конец этой странной беседы я охрипла от плача, а Чара – от того, что много говорил.

В тот момент мне показалось, что пик достигнут. Хуже быть уже не может. Однако по приходу домой меня ошарашивает новостями мама.

– Мы с Ренатом помирились и решили снова жить вместе!

Она выпаливает это скороговоркой, будто долгое время готовилась и никак не решалась.

– Ты свихнулась? – выдыхаю, не подбирая слов. – Он же маньяк. Больной ублюдок. Деспот. Он годами истязал собственного ребенка! Тебя ударил! Чем ты думаешь, мам? Я тебе деньги дала, чтобы ты от него отвязалась, а ты… Что ты творишь?!

– Ну, вот я отдала деньги, и Ренат… Он расплакался, – показывая, как ее это тронуло, прикладывает к груди ладонь.

– В жопу его слезы!

– Варвара!

– Мама!

– Ты ничего не понимаешь! Каждый заслуживает второй шанс!

– Каждый?! Нет, не думаю, что каждый.

– Ренат проходит терапию, – выдает следующие аргументы. – Он изменился. Он раскаивается.

– И ты веришь ему? Серьезно?! Ты правда собираешься вернуться в его дом?