Хочу тебя любить

– Тебя!

– Йя-я-я… Твоя?

– Моя!

– Цветы?

– Тебе!

– Зачем?

– Затем!

– Зачем?!

– Да блядь!..

– Зачем?!

– Люблю!

Он кричит, я судорожно тяну воздух. Вместе выдыхаем – громко, протяжно, отрывисто. Знаете ощущения, когда ты очень-очень долго под водой находишься, задыхаешься, почти умираешь и в последний момент вдруг выныриваешь на поверхность? Я здесь. Он здесь. Над водой. Глаза в глаза. Воздух взрывается. Глотаем чистый огонь. Это так сложно, так больно, так мощно… Его глаза блестят. Из моих уже льется расплавленный воск.

Хочу что-нибудь сказать… Спросить: «Точно?». Потребовать: «Повтори!». Выпросить: «Полностью всю фразу скажи…» Боже, да хотя бы прошептать в ответ: «Я тебя тоже». Не получается. Не могу выдавить ни слова. Смывает волной. Падаю на Кира, когда он сплетает наши пальцы. Рыдаю взахлеб, когда сжимает крепко-крепко, перекачивая тактильно все свои чувства.

Внутри него так же бомбит.

А мне мало… Мало… Едва дыхание восстанавливается, торможу поток слез о Бойку. Надолго прижимаюсь губами к его горячей ароматной коже. Судорожно тяну кислород носом. А потом обрушиваю на Кира череду быстрых поцелуев. Он замирает. Кажется, что не реагирует. Но я-то чувствую, что он дрожит. Чувствую, как его пробирает. Чувствую – так сильно, так просто. Чувствую!

Быстро поднимаюсь к лицу. Бойка все еще не двигается. Даже когда к губам прижимаюсь. Лишь дыхание мое вбирает.

Резко размыкаю веки. Врываюсь в его глаза.

– Попробуй еще раз, – шепчу умоляюще. – Скажи еще раз! Пожалуйста, Кир!

Он медленно высвобождает руки. Осторожно стирает пальцами мои слезы. И выговаривает якобы спокойно:

– Центурион, – на самом деле с хрипотой и отчетливыми вибрациями. Дальше пауза, как точка в предупреждающем сообщении. Короткий вдох. Громкий выдох. – Я тебя люблю.

Внутри меня что-то ломается, и я… смеюсь. Смеюсь так свободно! Так счастливо!

– И я люблю! Люблю! Вообще снова и снова люблю... Влюбляюсь! – выдаю сумасшедшей скороговоркой.

Что там с сердцем? Его мнет и запекает жар-птица. Оно носится по всей груди, пытается сбежать. Но выхода нет.

– Влюбляешься? Что это еще, мать твою, значит? Что? Как часто?

– Каждый день!!!

– Что за… На хрен, блядь… Варя…

– Бойка! Дурак же ж… Каждый раз в тебя!!!

– Варя… Блядь… Блядь…

– А ты меня давно? Давно?

– С первой секунды. Всегда. Навсегда.

– Не может быть! – протестую, потому что и правда не верю. – Ты кривлялся, обзывался, матерился, издевался…

– Клянусь!

– Клянешься? – выдыхаю и затихаю.

– Я просто осёл, – поражено признает Бойка. И от стыда краснеет. Как мне нравится эта фишка! Такая неудержимая, настоящая, горящая... – Ну ты и так знаешь. Мудак я. Мудак.

– Знаю, знаю… – тяну задумчиво и почти довольно. А потом, наконец, смакую: – Всегда навсегда?

– Всегда навсегда, родная.

Глава 39

Не кипишуй, родная. Не на осаде.

Крепости все наши.

© Кирилл Бойко

– Вот так красиво? – кривляется Варя на камеру, то приближая, то отдаляя телефон. Раз за разом срабатывает вспышка, потому как в комнате освещение скудное. Тремся на одной подушке. Матрас поскрипывает. Я в камеру не смотрю. Только на свою Любомирову. Медленно поглощаю не просто черты, по большей части ее кожу. Как долбаный торчок, по миллиметру иду и с каждой секундой шизею от Вари все больше. – Красиво?

– Пиздец красиво… – хриплю я, прихватывая ее щеку губами.

Языком лижу. Кусаю, как псина. Играть с едой нельзя, но я именно играю. От этой игры дышать все сложнее. Раньше основным показателем и регулятором возбуждения являлся член. С Любомировой же похоть по всему организму раскидывает. Точек удовольствия миллион. С треском выдаю избыток напряжения. Верняк, даже свечусь в темноте.

– А вот так, Кир? Красиво? Ах… Приятно-приятно… – пищит забавно. У меня мурашки бегут. У нее тоже – чувствую. – Вот так, Кир… Вот так красиво… Смотри… – голос то и дело прерывается, потому что следом за губами в ход идут руки. Скользнув под мятую безразмерную футболку, сжимаю сначала жадно всю грудь, а потом чуть осторожнее – только сосок. Варя от этого всегда прется, а я люблю ее доводить. Иногда ее удовольствие острее, чем свое ощущаю. Подсел тотально, без этого уже никак просто. – Я переключилась на видео… – задушенно предупреждает она. – Не задирай майку… Дыши на меня, Кир… Дыши… Целуй… Целуй, Кир… Ах… Кир… Я тебя люблю… Я тебя люблю… – подозреваю, что глаза ее в этот момент уже закрыты, а что там снимает камера, трудно даже представить. Да и похрен. Влажная от моей слюны. Дрожащая. Вкусная. Охуенная. – Всегда навсегда, Кир?

У меня мозг успевает отъехать, но на эту фразу реагирую безусловно.

– Всегда навсегда, родная.

– Люби меня… Давай… Давай все сожжем… Пусть мир взорвется…

– Давай… Ты за себя или за меня?

– За нас!

– Принимаю.

Телефон куда-то улетает, когда наваливаюсь сверху. Не пытаемся его найти и остановить запись. Похрен. Вот же… Я снова на ней. Я, блядь, просто подминаю ее тело, и у меня уже все зашкаливает. Хорошо, что Варя без трусов. Свои сдергиваю, нахожу ее глаза – они расширяются от возбуждения.

– Ты течешь… Я чувствую твой запах…