Хочу тебя любить

– Д-да-а-а… Мне хорошо…

Предвкушение нагревает кровь. Давит на максимум. На автопилоте подмывает закатить глаза. Но я упорно держу Варю визуально. Приставляю член к ее промежности. Макаю самый кончик, извлекая пошлый хлюпающий звук. Со сдавленным стоном впитываю эти соки кожей. Они, кажется, натуральным образом молниеносно просачиваются в мой организм. Разносятся по крови, как чистая дурь. Блядь, бешеный стимулятор. Накаляют, вызывая мелкие, но ощутимые взрывы сразу по всем чувствительным точкам.

– У-ух-х-х-х… – вхожу с протяжным вибрирующим выдохом.

Заносит сходу. Инстинктивно хватаю новую порцию кислорода, чтобы разбавить одуряющую концентрацию кайфа. Похуй, не помогает. Сбивает концентрацию. Если бы существовали какие-то датчики контроля внутренних показателей, надо понимать, все стрелки легли бы за красную черту. Как мне оставаться в адеквате?

Глаза… Глаза…

Часто моргаю, чтобы вернуть себе возможность видеть. Работает. В мозгах слегка проясняется, когда возобновляю неосознанно потерянную визуальную связь.

– Варя… – выдыхаю без какого-либо смысла.

– Покажи мне… Покажи…

– Держись, родная…

Она кивает, ведет по моим плечам ладонями и, закусывая нижнюю губу, тормозит какие-то эмоции. Я наклоняюсь и лижу побелевшую плоть, краешек зубов захватываю. Отзываясь, Варя сходу позволяет освободить губы для поцелуев. Стонет так, что у меня не только в горле, в груди от этих звуков вибрирует.

Дальше все сметает даже не опыт… Инстинкты. Раньше я просто трахался, сейчас – люблю. Пусть пошло, грубо и жадно. Однако и в этом тонну чувств выражаю. Сносят они не только меня, но и Варю. Разлетаясь, долго дрожим на пике. Время отмерить трудно, просто наслаждаемся до последнего.

– Тебе нравится, когда я так делаю? – тихо спрашивает Любомирова многим-многим позже, слышу в ее голосе улыбку.

«Так делаю» – значит, гладит меня по голове. Всегда после секса. Не знаю, что выражает. Но мне не просто по кайфу. Эти спокойные, поступательные и нежные движения успокаивают внутри меня всю черноту, вытесняют холод и гниль. Лащусь, как псина. Похрен.

– До тебя так никто не делал, – отвечаю так же тихо.

– Я тебя люблю, – шепотом закрывает все возможные вытекающие из этого признания вопросы.

Ненадолго засыпаем. Уверен, что не проходит и часа, как я, по настойчивому требованию желудка, открываю глаза. Варя следом просыпается. У нас друг на друга словно какие-то датчики. Пытаемся не будить один второго, но даже при полной неподвижности не проходит и минуты – обсуждали это.

– Голодный? – догадывается Варя.

Киваю, и она сразу же садится. Распутывает пальцами волосы. Синева практически смылась. Теперь они бледно-голубые. Не пойму, что Варя планирует делать с ними дальше, но, думаю, ей все с любыми вариантами будет охуенно.

Молча наблюдаю за тем, как она надевает мои спортивные штаны и стягивает на талии шнурок. Это какая-то особая фишка, я заметил. У нее полная сумка одежды будет, но в квартире Варя непременно тащит мои вещи.

– Омлет или спагетти? – оборачивается, когда я встаю.

Меряет с головы до ног взглядом. Последний морок сходит, по глазам вижу и ухмыляюсь.

– Пофиг, – нахожу боксеры, одеваться не спешу. – Что сама больше хочешь, то и готовь. Или задержимся? – дергаю бровями и киваю в сторону кровати.

– Нет уж… Пойдем, – пыхтит, краснея.

Смеюсь и одеваюсь. Уже засек, если появляюсь на кухне голый, ее это взбесит. Лады, не проблема. Работаем. У меня, блядь, даже в ванной теперь инструктаж в виде крупных печатных табличек: «Крышка», «Полотенце», «Тюбики». Что дальше? Жить не мешает. И вроде не особо внапряг. Просто нужно привыкнуть.

– Не кури на пустой желудок, – ворчит Варя, когда я после туалета захожу на кухню.

Ворчит, однако не бесит. Ну, совсем слегка. Лайтово. Переживу.

– Я еще даже зажигалкой не чиркнул, откуда знаешь, что собирался?

Она в ответ с каким-то долбаным превосходством приподнимает одну из бровей.

– Попроще, – давлю машинально.

– Что?

– Лицо попроще, Эйнштейн.

– Не с той ноги, что ли, встал? – бросает обвинительно и отворачивается к плите.

Гремит чем-то там. Пытаюсь на звук определить: взбесил я ее или еще нет. Непонятно.

– Слушай, – выговариваю, прочесывая свободной ладонью затылок. – Если хочешь, можем после обеда выйти в город. Ты хотела погулять.

– Пешком? – оживляется Варя.

Терпеть не могу рассекать на ногах без дела. Морщусь, но, едва Любомирова оборачивается, быстро выдаю эту гримасу за ответную улыбку. Она прям счастлива. Надо же… Лады. Перетерплю свое «терпеть не могу».

Только после обеда и обязательной, мать ее, уборки, на выходе из дома Варя вспоминает о своем телефоне. Он оказывается разряженным. Очевидно, снимал до полной отключки.

– Ну, ничего, – важно изрекает Центурион. У нее проскальзывают такие интонации даже на обычных фразах. – Поставлю на зарядку. Если что, ты же с телефоном?

– Ясное дело.

– Тогда пошли.