Хочу тебя любить

Вхожу в квартиру и сразу на часы смотрю. Сорок шесть минут, как я оставил Варю у дома отца. Бля, всего сорок шесть минут, а кажется, вечность прошла. Сколько еще она пробудет там? Есть ли смысл раздеваться? Ну, не торчать же столбом в коридоре. Скидываю кроссы и куртку, прохожу в кухню. Бросаю на плиту чайник. Хочу Варин улун заварить. На вкус – дерьмо редчайшее, но запах прикольный. С ней сроднился. В будни, как закину кису в общагу, перед сном частенько готовлю этот долбаный чай, потом утром сливаю остывшее пойло в унитаз. Варя же реально думает, что я тоже его пью. А я ею дышу, стыдняк признаться, насколько повернут.

Пока вода греется, бреду в комнату. Нахожу на спинке кресла футболку, которую она носила вчера, пару секунд ломаюсь… Подношу тряпку к лицу, жадно вдыхаю ее запах. Бессовестно торчу.

Сколько там уже намотало? Пятьдесят три. Мать вашу… Застряло, что ли?

Последняя фаза – сижу на кухне с чайком, листаю фоточки своей кисы да на часы поглядываю. Благо за последние недели нащелкал ее больше некуда. Это все Любомирова моя, себе постоянно что-то снимала, я поначалу только позировал и просматривал подсовываемые ею результаты. А потом как-то незаметно сам зарядил фоткать – дурной пример заразителен.

Жду звонка на трубу, как вдруг звонят в дверь. Вроде ни с кем не договаривался, с недавних пор настолько одомашненная зверюга, что кроме Вари никого и не принимаю. А она сама бы не успела доехать. Сдвигаю хмуро брови и плетусь в прихожую. Прежде чем открыть, бросаю мимоходом взгляд в зеркало и замечаю, что снова забыл стащить эту ее шапку. Ухмыляюсь про себя и закидываю головной убор на верхнюю полку шкафа. Проворачиваю замок и, на хрен, столбенею. На пороге батя. Нет, не батя. Потому что батя – это человек-скала, которого уважаешь. Батя – это у Чары. Тот не только в дом «мамонта» приволочёт, «погоду» наравне с матерью держит. Нужное слово всегда найдет и любую проблему решит, даже если мегатрабл – это оторванная голова у куклы писклявой младшей дочурки. А если какое серьезное дерьмо случится, он не ором брать будет. Поможет все разрулить и только после спокойно по полкам все твои косяки раскидает так, что сам охренеешь и на всю жизнь запомнишь. Вот это батя. А у меня так… отец.

– Здравствуй, Кирилл.

– Здоров, – закладывая руки в спортивные штаны, не двигаюсь с места. – Чё хотел? – как идет, так и спрашиваю.

Все, что выше стоячего голубого воротника отцовской рубашки, приобретает насыщенный багровый цвет.

– Поговорить нужно, – цедит сквозь зубы и шагает вперед.

Небрежно выкидывая ногу, перекрываю путь через порог.

– Не о чем.

Почти год прошел, как все связи оборвали, а это, мать вашу, интеллигентное чмо еще удивленно таращит глаза.

– Это в твоих интересах, – наседает тоном. Странно, что еще не орет. Взглядом дополнительно давление оказывает. Только мне похрен. Пока он не выкидывает козырь: – Если не хочешь, конечно, чтобы весь этаж слушал о Варваре Любомировой, – маячит какой-то папкой.

Я лишь на звуках ее имени цепенею, все остальное уже позже догоняет. Прицельно и горячо лупит в затылок. В груди разливается удушающий и липкий жар, который я, как ни пытаюсь, тормознуть не в состоянии. Отец все подмечает. Довольно ухмыляется. В глазах знакомый безумный блеск возникает. Наслаждается, сука.

Что за ебанутый черт? Какого хуя он снова вздумал соваться в мою жизнь? И к чему эта официозная поза – «Варвара Любомирова»? Будто он сам к ней постольку-поскольку отношение имеет. Козлиная рожа. Из преисподней.

Несколько затянутых секунд давлю старика безразличием. А потом… Шумно выдохнув, с силой вкладываю кулак в металлическое полотно двери. Своеобразное приглашение, согласен. Было, у кого учиться. Резко развернувшись, иду на кухню. Отец следом двигается. Представляю, как его перекорежило, и… Хуй клал! Если вздумает размахивать руками – отвечу, как всегда хотел. Сколько можно? Даже не верится, что в самом деле собираюсь с ним разговаривать.

Но это его «Варвара Любомирова» тревожно пульсирует в груди. Стянуть не получается.

– Давай, не мнись. Вываливай, – грубо подбиваю, вперив в отца взгляд.

Тот, конечно же, быстро сориентировавшись в закрытом помещении, скидывает к херам свою интеллигентную маску.

– Ты баран! Кусок дебила! Что натворил?! Куда полез, кобелина?! – привычно рвет глотку. Я даже не пытаюсь напрягаться, чтобы уловить суть претензий. Просто принимаю на слух и жду разворота того важного крючка, на который он меня подцепил. – Мало тебе шмар своих, мою семью разрушить захотел? А? Тварь конченая! Признайся, заскочил на Варю, мне и Тине назло?! Больше нечем было досадить? Все испоганить пытаешься! Очернить! Уничтожить! Мне назло!

– Это я-то? Очернить тебе назло? Ни хрена не путаешь? – выдыхаю на автомате. Только после этого самое важное высекаю: – Ни на кого я не заскакивал.

Не то чтобы пытаюсь отрицать наши с Варей отношения, но формулировка, которую использовал старик, меня бесит. Ее я первым делом и поправляю. Добавить еще что-то не успеваю, «папочка» подкидывает неопровержимые факты: