Хочу тебя любить

На фоне своих переживаний даже о маминой беременности благополучно забываю. Нет, изначально известие меня, конечно же, шокировало, и я хотела обсудить это с Киром в тот же вечер. Однако сейчас, после трех дней разлуки, пополнение в семействе – последнее, что я планирую озвучивать.

Проходит больше двадцати минут, а Бойки все нет.

Меня слегка потряхивает, это все еще от волнения и горячего нетерпения. Но под свитером образуется испарина. Одежду пропитывает влага, и вот тогда я начинаю замерзать. Сунув ладони в карманы куртки, безостановочно вышагиваю по аллее. Мало того, что переживания разгораются, откуда-то возникает злость.

Тридцать пять минут!

Да где же он?

Боже… А вдруг вообще не приедет?

Я его… Устрою ему!

Терпение заканчивается. Чувствую, что такими темпами при встрече вывалю много лишнего.

Ну, так же нельзя!

Господи…

Вглядываюсь в подъезжающие к общаге машины и каждый раз разочарованно вздыхаю. А когда вижу, наконец, своего Бойку, на несколько секунд оторопело застываю. Он идет пешком. Замечает меня раньше, чем я его, очевидно. Шагает неторопливо, но уверенно, прямиком ко мне. И когда подходит совсем близко… Только его вид не позволяет мне раскричаться, предъявить какие-то обвинения, укорить в беспечности и равнодушии, потребовать объяснения… Все это застревает внутри меня, когда я вижу его глаза – воспаленные до красноты, со странным блеском и непонятными мне чувствами.

Грудь окатывает жаром и сковывает огненными кольцами. Масса неразбавленных, неожиданно мощных, абсолютно неконтролируемых и по-прежнему неопознанных эмоций толкается мне в горло.

Я не знаю, что сказать. Я не могу ничего сказать! Меня будто физически ранит этот его взгляд. В какой-то момент кажется, что Бойка пьян или вообще под действием чего-то тяжелого – у здоровых людей не бывает таких глаз. Однако буквально спустя пару секунд понимаю, что все его реакции нормальные. Беспокойными являются только глаза.

– Привет, – с трудом выдыхаю я, чтобы как-то начать.

Бойка на приветствие не отвечает. Не удосуживается даже кивнуть. Моргает, задерживая веки закрытыми. И снова смотрит так, что все горит. Качнувшись к нему, инстинктивно стискиваю ладони в кулаки. Их разбирает безумная дрожь, пытаюсь ее тормознуть и дождаться какого-то развития.

– Ты была права, – выговаривает, наконец, Кир. По интонациям ничего не пойму. В чем права? Когда? Что случилось? Ломая голову, все, что помню, перебираю. Однако все зря. Следующая сухая фраза в одну жгучую секунду все проясняет: – Ничего не получится.

Резко захватывая ртом воздух, неосознанно ищу происходящему какую-то аналогию. Мне кажется, что я – это не я, а разогнавшийся до предела автомобиль, который на полной скорости влетает в стену. Вдребезги. Жизнь и силы махом сливает. Все, не больно. Если анализировать ситуацию, смотреть на нее со стороны должно быть легче. Но… Мне не легче.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я не реагирую. Пауза затягивается. И Бойка, выдавая совсем не те эмоции, что мне бы хотелось, тихо спрашивает:

– Ты как?

– Нормально, – быстро отзываюсь я. – Просто это самое ужасное, что я когда-либо слышала. А так нормально.

Судорожно тянем воздух. Как всегда, в унисон.

Глаза в глаза – беспощадно, отчаянно, беспомощно. Взгляды говорят совсем не то, что голоса. Только я сейчас не способна полноценно осмыслить то, что вижу. Инстинктивно блокирую, хоть и смотрим друг на друга слишком долго. Бесконечно. Позже буду перерабатывать, сейчас сил не хватит. Нужно запоминать, уверена я.

В любой другой ситуации я бы моментально взорвалась. Вывалила на Кира все свои эмоции. Накричала бы! Припомнила его «все», «всегда навсегда» и даже болючее «люблю»! Я бы действовала жестко и даже жестоко. Но в это мгновение каким-то внутренним чутьем улавливаю, что нельзя.

Я обескуражена. Каждая секунда жизни мне вдруг с трудом дается. Но я смотрю, считываю, жду дальнейших слов, которые Бойко выдаст без моего давления. Мне это нужно, чтобы понять. Потому что я не понимаю. Я все еще не понимаю! Только чувствую, что это что-то очень плохое и вместе с тем как будто пустое.

С воинственным настроем принимаю следующую информацию:

– Мы не можем быть вместе.

– А порознь? Можем? – в тон ему совершенно ровно это выговариваю.

И Кир впервые отводит от меня взгляд. Скашивает куда-то в сторону. Что думает? Я дура, что ли? Чувствую, как ему больно. Как сложно! Умираю вместе с ним, но пытаюсь понять, что и зачем он делает. Дура, наверное. И пусть. Вообще плевать.

– Давай разрулим все спокойно, – то ли просит, то ли требование какое-то выдвигает Бойка. – Не плачь из-за меня, хорошо? – все-таки просит, просто голос сам по себе грубый, еще и напитанный эмоциями, которые он зачем-то пытается глушить. – Не хочу, чтоб тебе было больно. Не надо, договорились?

Смотрит… Как он смотрит!

Больно и некомфортно это выдерживать. Но я выдерживаю.