Хочу тебя вернуть

— Сын просто сорвался, увидев тебя в этом доме. Но ты сама виновата, ты отняла у мальчика отца. Так же, как твоя мать отняла у меня мужа. И ты получила справедливую расплату. — Голос, который на уровне инстинкта вызывал у меня неприязнь и чувство опасности, снова зазвучал над головой. — Вы, русские, лезете, куда вас никто не зовёт. Думаете всё так просто? Думаете легко быть женой и хозяйкой дома? Проявлять уважение изо дня в день к чужим людям только потому, что они семья мужа? А если ты не единственная жена? Нас учат этому с детства, смирению, скромности, терпению. Нас воспитывают в уважении к нашим традициям и законам. Мы учимся быть покорными и проявлять мудрость, чтобы выживать и занимать достойное нас место в жизни мужа и его семьи. А потом появляется какая-то развязная дрянь и тебя готовы вышвырнуть из своей жизни? А ведь я пришла младшей женой в этот дом. Всегда была вынуждена всем улыбаться и прислуживать. А стала единственной. Где они все? Где их дети? Знаешь, чего мне стоило? Но я боролась за своих детей! Твоя мать оказалась умнее, жаль, что тебя она всё-таки решила родить. Всё эта старая ведьма, Халила! Но с твоим рождением мой сын просто перестал существовать для отца. Меня не обманешь, я видела, как он ждал возвращения матери с её вечными рассказами за столом о тебе. А я улыбалась и восхищалась, какая умница и красавица дочь растёт у моего мужа. Дочь, которую он прижил от русской шлюхи. Успехи сына его так не интересовали, а мой мальчик всё это замечал с детства, и старался быть лучше. Лучше тебя. Но разве это возможно? Ведь муж знал только о твоих успехах, а не об ошибках и неудачах. Когда ты занимала призовые места, становилась год за годом лучшей по стрельбе, его друзья его поздравляли с тем, какая у него дочь. Настоящая Шаркизова, говорили они, словно забывая о том, что ты носишь фамилию матери, а не его. Когда родилась Фируза, я надеялась, что он о тебе забудет… Но разве забудет мужчина о своей гордости? А именно гордостью для моего мужа ты всегда и была! Словно родных детей не существовало. Он всегда говорил, что у него две дочери, даже и не вспоминая, что ты никогда не признавала его отцом. Наглая дрянь, ты даже никогда не поинтересовалась. А он ведь ждал, знаю. Ждал. Хотя бы звонка. Но ведь это к тебе всегда и все должны идти на поклон и искать твоего внимания, да? Неважно кто. Твоя гордость важнее всего, правда? Ну и где она была, твоя гордость, там у столба? Когда тебя наконец-то ткнули мордой в то, что ты никто. И любой, кто просто сильнее, может сделать с тобой всё, что ему угодно. Знала бы ты, как я тебя ненавижу! Ты разрушила мою жизнь, обворовала моих детей! Даже твоя мать… Да что с неё взять, обычная развязная девка, не сумевшая удержать ноги вместе при виде настоящего мужчины. А ты… Даже сейчас, заключив договор о свадьбе обеих дочерей, твой отец заботился только о тебе, словно забыв о законной дочери. Восемь пунктов договора оговаривающих твоё положение и обязанности мужа перед тобой! И ни одного о Фирузе! Он даже не подумал о ней. Как долго её юность и невинность будут привлекать её мужа? Когда рядом будешь ты, больше похожая на пожар в степи? Мужчины же любят покорять. Им нужно, чтобы их женщина была достойным трофеем! Чтобы своим присутствием тешила мужское самолюбие. Разве может соперничать с такой как ты Фируза? Тихая и скромная девушка? Нет. Мою дочь ждут слёзы одиночества и холодная спальня, если ты будешь рядом. Ты должна умереть. Слышишь? Так будет лучше для всех, тем более теперь.

— Мама, что ты сидишь с ней? — вернулся второй голос. — Всё уже готово. Пойдём.

— Я говорила с ней сынок, пусть она и не слышала. Снимала груз со своей души. — Отдаляется так долго терзавший меня своими разговорами голос.

Душная, раскалённая тьма словно дожидалась, когда голоса уйдут. Она набросилась, жаля измученное тело, горло пересохло, язык распухал и мешал дышать. Каждый глоток воздуха рвал губы. Тело горело.

И вдруг начался дождь. В пустыне? Откуда? Живительная влага лилась на голову, проникала в горло, смачивала губы, усмиряя боль.

— С ума сойти, что они с ней сделали! — новый голос, но знакомый и не пугающий.

— Она вся огнянная! — второй, совсем не знакомый.

— Надо дать ей антибиотик. Если попала инфекция, то это хоть чуть-чуть поможет. — Первый голос чем-то сильно озабочен.

— А как? Она же без сознания. — Спрашивает второй.

— Как слепому котёнку. Разведи в воде и промокай губкой губы, вода попадёт во внутрь. — Объясняет первый, знакомый. — Жар бы сбить! Сейчас бы уксус развести и мокрой простынёй накрыть, но какой уксус с такой спиной!