Хочу тебя вернуть

Ещё одному успеваю прострелить плечо, и пистолет летит в сторону, выбитый из моей руки. Падаю вниз и вспарываю гаду ногу по внутренней стороне. Уже схватилась за рукоять пистолета, как сверху мне на руку жёстко опускается мужской ботинок.

— С@ка! — взвыла я, хирурги, как музыканты, берегут руки.

Родной скальпель бьёт почти в пах нападающему. Но время утеряно, сбежать или занять более выгодную позицию я не успеваю. Рахман Шаркизов резко вздергивает меня на ноги и заламывает руку так, что идти я могу только на цыпочках, и то больно.

— Идиоты! — папенька зол. — Быстро перевяжите их и по машинам! Срезайте через овраг! Тупицы, вас едва пришедшая в себя девка уделала. Бойцы называется! Кадер, хватит скулить!

— Отец… — начинает тот, кого я поранила последним.

— В машину я сказал. Тех, кто ранен, в одну машину и вперёд, остальные едут обычно. — Затыкает братика Рахман Шаркизов.

Пользуясь случаем, рассматриваю родственника, и мне не нравится то, что я вижу. Вот вроде похож на отца, но как в истории Франции, отца звали Филипп Красивый, а сына всего-то Филипп Красавчик. У брата какой-то мягкий, словно не прорисованный подбородок. Как будто лепили, а потом случайно смяли, да так и оставили. Слишком выпирающий и острый нос. А глаза наоборот, слишком узкие. Зато взгляд полон такой желчной злобы, что я сразу понимаю, человек передо мной далеко не самый приятный. И опасный.

Перед тем как толкнуть меня в машину, Рахман одевает на меня наручники. Видимо во избежание. Ловлю в зеркале заднего вида осуждающий взгляд водителя и отворачиваюсь к окну.

— Лучше верните меня домой. Вам придётся меня убить, просто ради собственной безопасности. — Говорю тихо, правда, уже не надеясь на мирное урегулирование вопроса.

— Я уже всё сказал. — Зло бросает отец.

— Вы мне чужие люди, и в следующий раз я буду бить на поражение. И не важно, кого. — Предупреждаю, чтобы понимал, что предстоит.

— Тебе не придётся этого делать, потому что следующего раза не будет. — Бросает он.

— Что такое? Постараетесь дружно сдохнуть до того, как мне в руки попадёт оружие? — откровенно нарываюсь, но Шаркизов только ухмыляется. Зло так, нехорошо.

Оставшиеся сорок минут пути мы молчим, разговаривать нам не о чем. К тому же я занята. Вспоминаю, что и как я могу использовать как оружие, и что может оказаться у меня в руках, не вызвав подозрений. Оставаться здесь, а тем более ложиться под какого-то там сильного и влиятельного человека, я не собираюсь.

Шпильку или вилку вполне можно вогнать в глаз так, чтобы повредить мозг. От своих кровожадных мыслей я сама вздрогнула. Откуда во мне эта дикость? Но, к сожалению, мне кажется, не оставляют выбора.

Отвлеклась я, когда машины подъехали к высокому, как бы не метра три высотой, бетонному забору. Ворота здесь были тоже серьёзные. Подобные стояли на ангарах с тяжёлой военной техникой. За забором прятался настоящий маленький посёлок в несколько домов и множества небольших построек.

Машины въехали ещё в одни ворота, попроще, чем первые, но тоже внушающие уважение. Дом, перед которым меня выдернули из машины был просто огромный на высоком фундаменте и в три этажа. И неприятным. Не хотелось туда даже заходить и рядом находиться тоже. Или это просто так сказывалось моё отношение ко всему происходящему.

А вот перед домом был скандал.

— Что тут за базар? — окончательно вышел из себя Шаркизов.

— Она пришла и заявила, что ушла от мужа и будет жить здесь! — ткнула в сторону молодой девушки, на вид моей ровесницы, немного грузная, но очень дорого одетая женщина, поджав губы.

— Лейла? Что за выходки? Что значит ушла от мужа? — спрашивает отец у девушки, и мне становится интересно, а как же нерушимый институт семьи и всё прочее?

— Дядя, мой муж ведёт себя недостойно, изменяет, таскает за собой повсюду свою любовницу… Дома не появляется месяцами! — зло сверкала глазами яркая и красивая девушка. — Я такого оскорбления терпеть не стану. Этот дом принадлежит всей семье Шаркизовых, здесь есть доля и моего погибшего отца, которую ты обязан мне выделить, дядя. И я имею право здесь жить.

— Да? А есть всю оставшуюся жизнь, ты за чьим столом собираешься? — влезла та же разодетая скандалистка.

— Жена. — Тихо сказал отец, но бабища сразу заткнулась и опустила голову. — Лейла, тебе выделят комнаты. Потом поговорим о твоей семье. Что с раненными, которые должны были прибыть чуть раньше нас?

— Двое с огнестрелами пока не бойцы, с распоротой ногой без сознания. Большая кровопотеря. Ваш сын… — тут же начал кто-то отчитываться, пока я рассматривала ещё одну девушку, подглядывающую из-за косяка входной двери.

— Отец, эта твоя дочь чуть не оставила меня евнухом! — с какими-то визгливыми нотами сказал братец.

— Судя по визгу, что-то всё же задела. — Не удержалась я.

— Хозяин, проблемы. — Подбежал кто-то из бойцов или охранников поселка. — На полях.

— Понятно. Выезжаем. Кадер, ты за старшего. Оксана, ты будешь наказана. За проявление неуважения и нападение на брата. В зиндан, до моего возвращения на хлеб и воду. Всё. — С этими словами он развернулся и пошёл обратно к машине.