Ход колдуньи

Стейн немного отодвинулся, но из объятий так и не выпустил. Васильковые глаза потемнели. Он хмуро спросил:

– Мама сказала об обряде?

– Да.

– С ним не все так просто.

– Он не связывает души? – Губы сами сложились в грустную улыбку.

– Связывает. – Стейн коснулся ладонью моей щеки, захотелось прижаться к шершавой коже, но… все это неправда. – Мы ничего не перепутали, Мартиша.

– Это ты так думаешь!

Пальцы теневика накрыли мои губы, заставляя замолчать.

– Обряд связывает души и магию, и это вызывает чувство родства. Оно немного напоминает дружбу. Но обряд не может заставить полюбить, Мартиша. – Стейн покачал головой. – Не может. Это просто древний способ привязать тех, кто не согласен.

– Но твоя мама сказала, что именно из-за связи душ такие браки не расторгают! – с сомнением нахмурилась я. – Обряд связывает и вызывает любовь, если не было чувств.

– Ах вот оно что, – Стейн посмотрел на дерево над моей головой, – ясно.

– А мне нет!

– Причина в другом.

– В чем же?

– Этот обряд довольно варварский. И он… не допускает измен.

– Как это?

Я озадаченно таращилась на Стейна.

– То есть совсем?

– Да. И эту часть обряда по истечении полугода не убрать.

Вот это новость! То есть его отец всю жизнь был верен жене, которую не любил?

– А-а-а… – Я беспомощно развела руками, не зная, как задать бестактный вопрос, без ответа на который так и буду сомневаться. – Твой отец и его жена? А твоя мама?

– Он не прикасался ни к жене, ни к маме, – предельно просто и прямо ответил Змей. Грустно улыбнулся и добавил: – Хотя Лора, его жена, его очень любила.

– Из-за обряда? – У меня включился режим недоверчивого дятла.

– Нет! – рассмеялся Стейн. – Она влюбилась в него сама, мышка. И мне жаль, что Лора не полюбила никого другого…

– Но она же была привязана к твоему отцу? – Рада бы списать неуемное любопытство на проклятие, но это было не оно.

– Любовь бывает разная. – Змей легко коснулся губами уголка моего рта.

– Почему тогда твоя мама не рассказала мне все это, а выдала урезанный вариант? К тому же не совсем правдивый. Зачем солгала?

– Она не лгала. – Он грустно улыбнулся. – Мама ревновала отца. Видела, как Лора его любит, и ей было очень тяжело. Еще и отец не объявлял меня наследником. Настаивал, что это надо сделать после его смерти. Он сильно болел, а не все болезни можно вылечить. Отец боялся, что, когда они с женой умрут, император заберет их состояние, а меня обвинит в самозванстве. Поэтому я, как отец и хотел, появился в самый последний момент, чтобы они могли сделать вид, что я опоздал. Но они передумали, и я все же стал наследником. Но до этого… маме было очень сложно. Думаю, рассказанную тебе историю мама придумала давно, чтобы примирить себя с фактом, что рядом с отцом не она, а Лора.

– Но она ведь не могла не понимать, что лжет самой себе?

– Она понимала это.

– А мне озвучила эту версию, чтобы я не вздумала остаться твоей женой… – подытожила я. – Мы ведь можем разлюбить друг друга, а развестись уже не выйдет…

– Я никогда тебя не разлюблю. – Змей подцепил пальцами мой подбородок, посмотрел в глаза. – Я люблю тебя, Мартиша.

И я люблю. И уже об этом сказала, когда накинулась на него с обвинениями.

Обняв его за шею, я потянулась за поцелуем.

Нацеловались вдоволь, за все время, что я пыталась выдать наши чувства за дружбу. И на пару дней вперед.

Змей проводил меня до крыльца общежития.

В комнату я входила, счастливо улыбаясь. Оказывается, когда любовь взаимна, это не просто крылья за спиной, это небо под ногами!

Навестив душевую, я решила провести остаток дня с пользой. Нацепила на шею обучающий амулет и завалилась спать. Вырвало меня из царства формул и нужных, но нудных размышлений Лангуста жужжание линзы.

За окном отгорал закат, по комнате скользили тени. Сонно щурясь, я нажала на картинку с личиком Ненси.

– Ты как? Тебя не ранили? – выпалила сестричка, нервно теребя прядь у виска.

– А почему меня должны ранить? – пробурчала я, цапнула артефакт и отключила поток формул в голове.

– Так вас же накрыло! Во всех новостных проекциях крутят, как вас черным куполом накрывает! – Ненси оставила волосы в покое и придвинулась к линзе, словно это могло помочь лучше меня рассмотреть. – А потом кошмар такой творился! Купол пытаются пробить, а вы внутри с нежитью, твое лицо во всю проекцию, но все равно видно!

Чего там с моим лицом? Лицо во всю линзу было, только когда я с тренером говорила… Откуда у журналистов запись?

Изабель!

– Всего пару секунд, но я чуть не поседела! – Сестричка стиснула пальцами кулак, взволнованно подняла руки к груди, затем опустила. – Потом вы пропали… Там полиция, люди какие-то, парни, зрителей уводят… Все бегают, что-то делают… А потом вас с косами показали. И все! Ты что, не могла связаться со мной и сказать, что все в порядке?!

Она возмущенно уставилась на меня.

– Я не знала, что журналисты все это сняли. – Как умудрились? – Когда нас вытащили из-под купола, на поле не было ни одного корреспондента, – зевнув, пробормотала я.

– Значит, кто-то додумался спрятать линзу, – пожала плечами сестричка. – Там угол странный такой. С тобой точно все в порядке?

– Абсолютно!