Ход конем

– Я предлагаю, – продолжил хозяин, – тост за того, кто делает очень много для победы над общим врагом – фашизмом. Являясь прирождённым лидером, он ведёт за собой не только свой народ, но и всех прогрессивных людей – мировой рабочий класс. Мой тост за настоящего друга югославского народа, моего тёзку и лидера рабочего коммунистического движения, за товарища Иосифа Сталина!

* * *

В это время тот, за кого подняли тост, сидел и работал в кабинете на ближней даче в Кунцеве. Никто не смел прерывать работу вождя народов. За исключением генерала Антонова, который прибыл с важным донесением.

– Хозяин велел, как вы приедете, сразу к нему, – шёпотом сказал Антонову начальник личной охраны генсека генерал Николай Власик.

– Как он? – поинтересовался Алексей Иннокентьевич.

– Плохо. «Сулико» напевает.

В окружении было известно, что, когда звучит «Сулико», к Сталину лучше не соваться. Даже Берия в таких случаях посылал кого-нибудь другого с докладом, если только реляция не была победной.

– Вот же незадача! И в другой раз не приедешь… И докладывать надо.

– Надо, – согласился Власик, распахнул двери и жестом пригласил Антонова. Генерал мысленно перекрестился и исчез в кабинете.

Войдя, генерал застыл у дверей. Иосиф Виссарионович что-то увлечённо рассматривал на карте и мурлыкал себе под нос свою любимую песню. Через некоторое время, оторвав взгляд от карты, он увидел Антонова.

– Хорошо, – произнёс Сталин и замолчал. Раскрошив сигарету «Герцеговина Флор», набил табаком трубку и в молчании её раскурил. Только после того как он пару раз выпустил дым, он обратился к генералу:

– Хорошо, что вы всё время на посту.

– Служба такая, – чётко ответил Антонов.

– Главная служба – это служба Родине. Что привело вас в столь поздний час ко мне?

– Экстренное сообщение о событиях в Югославии. Вы просили докладывать лично.

– Слушаю, товарищ Антонов.

– Советская военная миссия благополучно прибыла в пункт назначения и приступила к работе.

– Обращаю ваше внимание, товарищ Антонов, что от того, как сложится её работа у Тито, зависит не только будущее Европы, но и расклад сил после войны, победа в которой уже не за горами.

– Перед самым вылетом я лично и подробно инструктировал генерал-лейтенанта Корнеева и старших офицеров миссии. Они это превосходно понимают и осознают всю важность возложенной на них задачи.

– Думаю, и вы понимаете ответственность перед партией и советским народом?

– Конечно же, Иосиф Виссарионович!

– Хорошо, что мы нашли с вами полное взаимопонимание в этом вопросе.

– Добиваться достижения всех намеченных целей, поставленных партией и правительством, является главной задачей каждого советского человека.

– Мне тоже так кажется. Держите меня в курсе дела.

– Всю поступающую информацию буду докладывать лично.

– Достаточно оперативно информировать меня по телефону. Поскольку у вас очень много дел, товарищ Антонов, то не буду вас задерживать.

– Разрешите идти?

– Идите.

* * *

А в Югославии праздничный ужин был уже в самом разгаре. На столы к югославским разносолам подали чёрную икру, которую привезли из Москвы.

Люди уже разбились на небольшие группки. Корнеев в отдалении от всех представлял некоторых высокопоставленных офицеров советской миссии Тито, Джиласу и Карделю. Среди представленных был генерал Анатолий Горшков, который в начале войны командовал соединением брянских партизан. Михаил Бодров когда-то был первым замом министра финансов. Василий Сахаров представлял МИД. Владимир Зеленин исполнял роль адъютанта и переводчика. Мужчины улыбались, как могли, и старались выглядеть естественными, кроме Николая Васильевича Корнеева, у которого в душе остался неприятный осадок от своей оплошности. Большим усилием воли он заставил себя улыбнуться. Беседа переходила от одной темы к другой, но общими усилиями катилась дальше. Как ни крути, а это светский раут за границей! Надо блюсти статус граждан великой страны!

Даворянка Паунович чувствовала себя на этом вечере словно рыба в воде. Как и положено хозяйке вечера, переходила от одной группы гостей к другой. Она умело поддерживала и закручивала веретено самых разных бесед, не давая тем распасться на глубокомысленное молчание, которое зачастую прикрывает отсутствие мыслей у беседующих. Кому-то ободряюще улыбалась, где-то изящно шутила, кого-то хвалила и рассказывала другим о его подвигах. Присутствие такой красавицы само по себе украшало и взбадривало это чисто мужское общество.

Неожиданно её блуждание остановил бравый советский офицер. Хотя и не наркомовские, но сто граммов придали ему некоторую раскованность, а вот чувство опасности, которое помогло бы правильно лавировать в мутной воде бывалому штабисту, сильно притупилось. Он был ещё не пьян, но уже не трезв и поэтому кинулся в лобовую сабельную атаку.

– Простите, не знаю вашего звания, а посему не знаю, как к вам обращаться, барышня, – сияя, как только что отчеканенный пятак, заговорил офицер. Одновременно он пытался встать перед ней таким образом, чтобы девушка видела обилие наград у него на груди.

Зденка непонимающе посмотрела на офицера.