Ходячие мертвецы: падение Губернатора

— Видишь ли, Кристина... дело в том... я несу ответственность за своих людей. Это некая... проверка фактов, к которой я стал склонен в последнее время.

Она смотрит на него.

— Я скажу вам всё, что вы хотите знать.

— Вы с пилотом были одни? Или до полета с вами были и другие люди?

Она снова с усилием сглатывает, мысленно подготавливаясь.

— Мы зимовали с несколькими людьми.

— Где?

Она пожимает плечами.

— Да знаете... то тут, то там.

Губернатор улыбается и качает головой.

— Слушай сюда, Кристина... так дело не пойдёт.— Он рывком ставит стул напротив каталки — достаточно близко, чтобы она могла почувствовать его запах: смесь сигарет, жевательной резинки и чего-то неразличимого, вроде тухлого мяса — и теперь разговаривает мягко: — Хороший адвокат в суде увидел бы возможность протестовать на основании того, что свидетель утаивает информацию.

Похоже, он собирается пересечь все границы, твердит голос у Кристины в голове, ему нельзя доверять, он способен на всё. Практически шёпотом она говорит:

— Я не знала, что я здесь под следствием.

Вытянутое, изборождённое складками лицо Губернатора меняется, благожелательность бесследно исчезает.

— Тебе не нужно меня бояться.

Она смотрит на него.

— Я вас и не боюсь.

— Правда заключается в том, что я не хочу никого принуждать делать что-то против его воли... никто не должен пострадать. — С небрежным жестом человека, расправляющего свои манжеты, он кладёт узловатую руку на край постели, между её бёдер, провоцируя — не касаясь её, только оставив руку между её перебинтованных ног. Его взгляд не двигается — он всецело сосредоточен на ней. — Правда в том... что я сделаю всё что угодно, чтобы быть уверенным, что эта община выживет. Ты понимаешь?

Она смотрит вниз, на его руку, на грязь под его ногтями.

— Да.

— Почему бы тебе не продолжить свой рассказ, милая, а я послушаю.

Кристина с болезненным вздохом меняет позу. Она неотрывно смотрит на свою повязку.

— Я работала на 9 канале, в филиале канала Fox в Северной Атланте. Была сегментным продюсером... продажа домашней выпечки, потерявшиеся животные и всё такое. Работала в той большой башне на Пичтри, которая с вертолётной площадкой на крыше.— Ей становится тяжело дышать; когда она говорит, боль сдавливает грудь. — Когда случилась эпидемия, около двадцати из нас оказались в ловушке на станции... Мы жили за счёт продуктов из кафетерия на пятом этаже... потом стали брать вертолёт для вылазок за припасами. — На секунду у неё перехватывает дыхание.

Губернатор внимательно смотрит на неё.

— Там ещё остались припасы?

Кристина качает головой.

— Ничего... ни еды... ни оружия... ничего. Когда продукты закончились, люди начали набрасываться друг на друга. — Она закрывает глаза, пытаясь остановить нахлынувший поток воспоминаний, похожих на кадры спецрепортажа с места боевых действий: забрызганные кровью мармиты, помехи на всех мониторах, чья-то отрезанная голова в заплесневевшей морозильной камере, вопли в ночи... — Майк защищал меня, благослови Господь его доброе сердце... Он был пилотом на перевозках... мы давно работали вместе... и в конце концов он и я... нам удалось прокрасться на крышу и угнать вертолёт. Мы думали, что наконец-то вырвались на свободу... но мы не знали… кто-то в нашей группе упорно не хотел, чтобы другие ушли. Он повредил вертолётный двигатель. Мы сразу это поняли. С большим трудом вылетели из города... пролетели миль пятьдесят... прежде чем услышали... увидели... — Женщина обречённо качает головой и поднимает глаза. — Вот так... остальное вы знаете, — она пытается скрыть охватившую её дрожь. Её голос становится пронзительным и полным горя. — Я не знаю, чего вы от меня хотите.

— Ты многое перенесла, — Губернатор похлопывает по её забинтованному бедру. Его поведение внезапно меняется. Он улыбается ей, отталкивается от постели и встаёт. — Мне жаль, что тебе пришлось пройти через всё это. Настали паршивые времена... но здесь ты в безопасности.

— В безопасности? — она не может совладать со вспыхнувшим гневом. Ярость струится из её глаз. Теперь проступает её несгибаемая сторона — бывалый продюсер, который ни от кого не потерпит всякой херни. — Вы серьёзно?!

— Абсолютно серьёзно, милая. Мы здесь строим нечто хорошее, нечто надёжное. И мы постоянно ищем хороших людей, которые присоединились бы к нам.

— Не думаю, — она бросает на него сердитый взгляд. — Я лучше попытаю счастья с кусачими, подальше отсюда.

— Спокойствие, солнышко. Я знаю, ты прошла через ад. Но это не причина отказываться от чего-то хорошего. Мы здесь строим сообщество.

— Оставьте ваши сказки для кого-нибудь другого! — практически выплёвывает слова ему в лицо. — Я знаю всё о вас.

— Ну хорошо, хватит, — он ведёт себя, словно учитель, журящий расшалившегося студента. — Давай немного отмотаем назад.

— Возможно, вам удаётся дурачить кого-то из этих мужланов своим милым режимом добродетельного пастыря...

Он бросается к ней и даёт ей пощёчину — удар слева наотмашь по покрытому ссадинами лицу — от силы удара её голова врезается в стену.