Ходок

— Так. Теперь глаза закрой и сиди тихо, пока не закончу. Трава почти остыла, но я не хочу, чтоб ты заорал от боли или принялся руками размахивать, как ветряная мельница. Испортишь маску — останешься таким, как есть. Понял?

— Давай уж, не тяни, лекарь, — процедил ланниец, прикрывая зудящие веки.

Белка только хмыкнула. Затем присела на корточки, подвинула котелок и, щедрой пригоршней набрав получившуюся кашицу, принялась накладывать ее на покрасневшую кожу. Прямо так, не снимая перчаток.

От первого прикосновения Лакр дернулся, потому что было действительно больно, но все же усидел на месте. Лишь сжал зубы покрепче, стиснул пальцами толстый корень, выбравшийся из-под земли, зажмурился и приготовился терпеливо сносить это издевательство.

— Молодец, — рассеянно похвалила его Белка. — Хвалю, мой стойкий краснорожий солдатик. Сейчас веки намажу, так что не открывай, а то глаза разъест.

Ланниец молча позволил и это. Дышал ровно, размеренно, чтобы хоть как-то отвлечься. Приготовился даже к тому, что сейчас защиплет еще больше, однако, как ни странно, зуд не только не усилился, но и начал постепенно утихать.

Лакр немного выждал, озадаченно прислушиваясь к себе, а потом расслабил сведенные плечи.

— Надо же…

— Сиди не дергайся, — сурово оборвала его Белка. — Глаза не открывай, заткнись и давай сюда руки! Да по одной, а не сразу обе! И не лапай меня, болван! Я тебе не девица на свидании — сюда давай, окунай прямо в котел!

— Да я ж его не вижу!

— Вот недотепа! — Она нетерпеливо дернула его за рукава, а затем взялась за дело сама: решительно макнула по очереди распухшие руки, аккуратно отряхнула, чтобы не разбрызгать понапрасну драгоценную жижу, потом так же аккуратно уложила широкие, похожие на лопаты ладони обратно на траву. После чего зачерпнула еще одну пригоршню и, расстегнув пошире ворот сорочки, принялась втирать драгоценное снадобье в распухшую шею ланнийца.

— Ну и как? — спросил побратима Торос, настороженно следя за процессом лечения.

— Как ни странно, лучше, — хмыкнул Лакр, испустив блаженный вздох. — Хоть чесаться перестало.

— Ну… тогда я следующий. — Суровый южанин еще раз покосился на обмазанное илистой дрянью лицо друга, превратившееся в страшноватую маску бога смерти. Проследил за руками Белки, как раз закончившей с чужой шеей, и, больше не колеблясь, уселся рядом. — Давай, мажь.

— Ишь какой, — удивилась она. — Помнится, совсем недавно кто-то мне ни на грош не верил? Даже удавить обещал за вредность!

— Успеется, — выжидательно замер наемник, с готовностью подставляя лицо.

— Что? Считаешь, риск — благородное дело?

— Нет. Я все-таки надеюсь на твое благоразумие и большое доброе сердце.

Белка негромко фыркнула:

— Ладно, садись ближе, а то мне неудобно. И лицо подними… еще выше! А ворот сам расстегивай: у меня руки грязные… угу, вот так. Хватит.

Торос ненадолго застыл, терпеливо снося чужие прикосновения. Через некоторое время понял, что Лакр был прав, потому что ему действительно полегчало, и с наслаждением зажмурился.

— Следующий, — невозмутимо отстранилась Белка, закончив со вторым добровольцем.

Всего через полчаса на небольшом пригорке образовался ровный полукруг из сидящих и полулежащих мужчин с наполовину расстегнутыми сорочками, мокрыми воротниками, щедро обляпанными штанами, беспощадно перепачканными пальцами и совершенно счастливыми лицами, которых, к сожалению, было не видно за жутковатыми разводами. Как глиняные куклы, они послушно замерли там, где их посадили, наслаждаясь ощущением покоя и блаженного тепла на измученных веках. Тихие, молчаливые, по-настоящему расслабленные, но немного сонные, потому что странная смесь и витающий вокруг незнакомый сладковатый аромат удивительным образом настраивали на мирный лад. И даже ехидные смешки оттирающего руки пацана не были способны заставить их вынырнуть из этой приятной дремы.

— Чудесная картинка, — хихикнула Белка, по достоинству оценив это дивное зрелище. — Просто пять упырей на отдыхе! Причем несвежих, мордатых, сытых и явно только минуту назад выползших из родного болота! Куршик, ты со мной согласен?

Невидимый грамарец довольно хрюкнул: изгвазданные до ушей наемники произвели на него неизгладимое впечатление.

— А самое забавное знаешь что? Что теперь они пару часов ни рта не раскроют, ни зенки свои не протрут, ни даже встать не сумеют, потому что мои масочки нельзя тревожить. Представляешь, какие у нас с тобой открываются возможности? Хоть ходи по ним сверху, хоть из родника брызгай, хоть по голому пузу прыгай… вон как выставили животы, бесстыдники! Жаль, девок поблизости нет, а то я бы по золотому стребовал за один взгляд! Ух, а если бы их еще и за зад покусали…