Ходок

Белка деловито порылась в мешке, вынула оттуда глиняную баночку, плотно закрытую деревянной пробкой, аккуратно откупорила, принюхалась, пока полуэльф ошалело моргал и пытался прийти в себя. А потом довольно хмыкнула:

— Надо же, не выдохлось… иди-ка сюда, жертва комариного насилия. Попробуем поправить тебе физиономию. Только, чур, не дергаться, не орать и не драться, а то Курш тебе поставит синяк побольше, чем Иверу. Понял?

Стрегон и опомниться не успел, как его вздернули за подбородок, повернули истерзанное лицо к свету, деловито поцокали языком и принялись легкими умелыми движениями втирать бесцветную массу сперва в кожу лба, потом скул, носа… Белка даже про уши не забыла, потому что на них было больно смотреть. Затем так же проворно обработала руки, ставшие похожими на багровые подушки с пятью некрасивыми обрубками. Бесцеремонно отдернула ворот, тихо присвистнула, рассмотрев густое переплетение рубцов на его груди. Низко наклонилась, чтобы дотянуться получше…

— Что это? — вдруг шумно вдохнул Стрегон смутно знакомый, очень легкий запах. Немного сладкий, поразительно нежный. Не цветочный, не едкий, не раздражающий его чуткий нос. Какой-то неуловимо тонкий, дразнящий, удивительно приятный.

Белка вздрогнула.

— Это что, твоя мазь?

— Да! — Она резко отстранилась, торопливо вытирая руки и натягивая перчатку. — Все. Хватит с тебя. Теперь сиди, пока не подействует. И глаза не открывай.

Стрегон нахмурился: знак пса на его предплечье потеплел, сообщая об обмане, но спросить он ничего не успел — мальчишка таким же резким движением поднялся и ушел, больше не насмехаясь, не комментируя действия покорно ждущих разрешения подняться наемников и, кажется, чем-то всерьез обеспокоившись. А следом, проурчав что-то внушительно-грозное, ушел и Курш, предварительно проследив, чтобы никто из мужчин не надумал отправиться следом.

ГЛАВА 9

Едва жаркое солнце успокоилось и стало клониться к горизонту, лишив изнывавшего от нетерпения Лакра благословенного тенька, а вкусный аромат жарящегося на камнях мяса стал одуряюще сильным, голодный, уставший от неподвижности и измученный бездельем ланниец все-таки разлепил стянутые грязевой коркой губы и тихо позвал:

— Бели-и-ик!

Он не знал, откуда Белик и его странный зверь добыли мясо: открывать глаза наемникам строго-настрого запретили, а сообщить, куда эта парочка недавно уходила, не соизволили. Однако по возвращении Курш звучно захрустел косточками, а его хозяин, ловко отрезав от туши молодого кабанчика пару крупных кусков, взялся за приготовление еды. Целых полчаса специально разогревал плоские камни так, чтобы мясо получилось не просто одуряюще вкусным, но и невероятно сочным. И голодным наемникам это показалось не меньшей пыткой, чем последствия нападения местных комаров.

— Белик!

— Чего? — задумчиво раздалось со стороны костра, а потом что-то тихонько зашипело. Наверняка сладкий сок капнул на раскаленный булыжник, после чего ароматы по поляне поплыли такие, что у наемников требовательно заурчало в животах.

— Может, уже пора смывать эту гадость? Полдня сидим, как дураки! Ни вздохнуть, ни комара с носа сдуть, ни ногу почесать! Когда уже время? Ничего ж не зудит больше! Белик!

— Ты чего стонешь? — удивилась Белка. — Давно можно. Я просто подумал, что вы спать надумали до вечера. Сидите тихо, никто не шевелится, глазки закрыли, дышите ровно…

— Так ты ж сам велел не двигаться! Мы от тебя сигнал ждали!

— Я сказал, что маску нежелательно трогать раньше времени. А насчет сроков… так они уже сто раз прошли. Давно пора смывать, а то у вас уже вместо грязи на лице короста засохла. Того и гляди намертво прирастет.

Лакр пораженно замер, осознав, что их снова надули и вынудили сидеть гораздо дольше положенного срока, не сказали, что уже можно мыться, мерзко хихикали в кулачок, наблюдая за тем, как они мучаются… Торк! Да, может, кое-кому уже в кусты приспичило сбегать!

— Гад… — тихо простонал Лакр, с хрустом сжимая кулаки. — Какой же ты гад!

— Иди-иди, — хмыкнула Белка. — Водичкой разбавь, оно само и отвалится, как коровья лепешка от сапога. Только не сдирай сразу, а то без бровей останешься. Мне-то, конечно, все равно — вами и раньше было сложно любоваться, но без естественной растительности станет еще хуже, так что сделай одолжение — не подвергай мой хрупкий разум такому страшному испытанию.

— Я тебя убью!

— Конечно, куда без этого? Только поднимись сперва, поясничку попробуй разогнуть, дырочки для глаз проковыряй пальчиком, доползи до речки… тут недалеко, у тебя за спиной и парой сотен шагов южнее… можешь даже по склону скатиться бревном и прямо так в воду бухнуться. А как сдерешь с себя грязь и отстираешься (да, прости, я был малость небрежен), так и приходи назад. Потолкуем о том о сем, а потом решим, кто, кого и за что будет убивать. Идет?