ХОХО. Целую. Обнимаю

Маленький столик на кухне весь уставлен гарнирами, и только в самом центре остается пустое место.

— Конечно обязательно! — возражает она. — У нас же гостья.

Ее взгляд выжидающе обращается на меня.

— Это Го Джуйон, — представляет меня Джеву, удивив тем, что запомнил мое корейское имя, которое я назвала ему всего однажды, еще в Лос-Анджелесе. — Она пользуется английским именем, Дженни, и она — моя девушка.

— Йочин[57]! — восклицает Джури. — Так и знала!

Я смотрю на Джеву, распахнув глаза. Я и не думала, что он представит меня как свою девушку, а не одноклассницу. Мы держим наши отношения в секрете, если не считать друзей, которые догадались сами, поэтому говорить об этом так открыто для меня неожиданно. С другой стороны, это же его семья — люди, которых он любит и которым доверяет.

— Добро пожаловать, Джуйон-а, — говорит мама Джеву. — Ах, я имела в виду, Дженни, — она улыбается. — Мы только ждем… — Раздается звонок в дверь. — А, ну вот!

Она открывает дверь и кланяется курьеру, принимая у него свой заказ. Затем она приносит упаковку на кухню и достает оттуда целую запеченную курицу, отгоняя сына, когда тот пытается помочь.

— Почему бы тебе не показать Дженни квартиру, пока я заканчиваю накрывать на стол?

Квартира оказывается просторной, раза в два больше бабушкиной.

— Это моя комната! — объявляет Джури, открывая ближайшую к кухне дверь. В средних размеров помещении стоит большая кровать, письменный стол с домашним заданием, которое явно не доделали, открытыми книгами и компьютером. На стенах висят плакаты с персонажами аниме, а к маленькому телевизору подключена приставка.

— Братец любит меня баловать, — поясняет она, заметив, куда я смотрю. В гостиной я заметила внушительный плоский телевизор — интересно, его тоже Джеву купил? А может, и всю квартиру?

Комнату матери мы пропускаем и направляемся к нему, в ближайшую к выходу дверь. Когда мы заходим внутрь, Джеву закрывает за собой дверь, и я только тогда замечаю, что Джури за нами не пошла. Я отворачиваюсь, внезапно занервничав.

Это самая маленькая из комнат, что, в общем, логично, раз большую часть времени он живет в общежитии вместе с остальными участниками ХОХО. Скромную обстановку составляют комод, книжный шкаф и двуспальная кровать. От последней я отворачиваюсь, покраснев, и обращаю внимание на шкаф. На полках в основном стоят альбомы, несколько книг и пара фотографий. Я беру первую — зернистый снимок всей семьи на пляже. Мама и Джури стоят по обе стороны от Джеву. У Джури очаровательная улыбка, в которой недостает зубов, здесь ей лет шесть, а значит, Джеву около десяти-одиннадцати. В отличие от сестры с матерью, он не улыбается.

— Тем летом мы только-только вернулись в Пусан, — говорит Джеву. — После развода родителей мы пару лет жили в США, чтобы мама не переживала из-за сплетен, но были вынуждены вернуться в Корею, когда кончились деньги. Приходилось непросто. Ребенком я постоянно ввязывался в драки — ничего серьезного, просто злился на то, что другие ребята говорили о маме. Ты не очень-то ошиблась, когда приняла меня за бандита.

Хотя в последних словах и слышится усмешка, звучат они все равно напряженно.

Я поднимаю руку и провожу по фотографии кончиками пальцев. Если приглядеться, то под глазом маленького Джеву можно заметить синяк, а его рука согнута под немного странным углом. Я поднимаю взгляд:

— Так это?..

Тогда, в Лос-Анджелесе, я спросила, больно ли это — ломать руку, — и он ответил, что в первый раз было больнее.

Он кивает.

— Меня позвали в «Джоа» вскоре после того, как была сделана эта фотография. Сначала я отказался, но на следующий год они пришли снова, и мама заставила меня согласиться. Я не понимал, правильно ли поступаю, переезжая в Сеул. Мне всегда нравилась музыка, но я не хотел бросать маму и Джури.

Я ставлю фотографию обратно на полку. Должно быть, Джеву было трудно оставить позади маму с сестрой, которых он защищал все свое детство. Хотя, судя по его рассказу, это мама решила защитить его, отослав учиться в агентстве.

Я беру в руки второй снимок. На нем запечатлены все ребята из ХОХО, хотя тут они кажутся младше: взъерошенным Джеву с Натаниэлем по пятнадцать, Сун выглядит красивым и элегантным даже в семнадцать, а тринадцатилетний Йонмин показывает знак «V». В отличие от первой фотографии, этот Джеву улыбается от уха до уха, забросив одну руку на плечи Суна и Йонмина, а второй приобняв Натаниэля.

— Вообще-то, это Сун уговорил меня остаться, — продолжает Джеву, — когда я думал об уходе. Он сказал, что быть старшим братом трудно, но рядом с ним мне больше не нужно быть самым сильным. Потом пришел Натаниэль, и у меня появился друг моего возраста, благодаря которому мне захотелось стремиться к лучшему. И, наконец, Йонмин… Для него мне хочется быть примером для подражания, хеном.

Я ставлю фотографию на место. Меня захлестывает чувствами: грустью из-за того, как прошло его детство, радостью, что он нашел поддержку и любовь среди ХОХО и остальных, и еще до боли сильным желанием защищать и оберегать его.