ХОХО. Целую. Обнимаю

Осторожно, чтобы не потревожить Джури, я выскальзываю из кровати и иду на кухню. Выпив стакан воды, я подхожу к балкону в гостиной. Дверь оказывается не заперта, поэтому я тихонько отодвигаю ее и выхожу наружу. Пол здесь обрамляют небольшие растения в горшках, а у стены стоит сложенная сушилка для белья. Балкон застеклен, поэтому дробь капель по окнам звучит, словно музыка.

— Не спится? — Джеву тоже выходит на балкон, задвигая за собой дверь.

— Угу. — Я отворачиваюсь обратно к окну. Сквозь дождь мне виден город: в тумане светятся несколько огоньков, как искры жизни среди дымчато-синей тьмы. А позади всех зданий, словно прекрасный занавес, протянулись цепью горы, которым будто нет конца и края.

— Корея такая красивая, — говорю я.

— Угу, — тихо соглашается Джеву.

— Я буду скучать по ней.

— Ты еще вернешься.

Между нами повисают невысказанные слова. Что я уеду. Что время, которое мы можем провести вместе, ограничено.

— Дженни… — начинает он.

— Пойдем внутрь, — перебиваю я. Однажды нам придется об этом поговорить, но только не сегодня. — Пока мы не разбудили твою маму с сестрой.

Он колеблется, словно хочет сказать что-то еще, но в конце концов сдается.

— Хорошо.

Мы возвращаемся в квартиру, не проронив больше ни слова, и, несмотря на это, вместе идем в комнату Джеву.

Я забираюсь к нему в кровать, и он обнимает меня.

Мы ничего не делаем, отчего я чувствую разочарование и облегчение одновременно. Наверно, я сама не заметила, как задремала, потому что всего через час или около того Джеву мягко будит меня.

— Дженни. — Он целует меня в шею под ухом.

Я просыпаюсь и, пошатываясь, возвращаюсь в комнату Джури. Улегшись в теплую кровать, я засыпаю, как раз когда в комнату проникает лучик солнца, выглянувшего после дождя.

Глава тридцать третья

На следующее утро мы с Джеву идем в торговый центр, как только он открывается, собираясь купить мне носки, кроссовки и кофту, которую можно надеть поверх платья. Вообще-то, свитера мы выбираем парные, с умильными мультяшными персонажами, и я знаю, что Ги Тэк и Сори задразнят меня за такое, но это не важно: по-моему, мы выглядим очаровательно.

Так как сегодня воскресенье, вместо общежития Джеву отвозит меня в клинику, чтобы я зашла к хальмони, а сам он — на психотерапию.

Заглянув к бабушке в палату, я с удивлением вижу возле ее кровати маму. Я и забыла, что она должна была прийти сегодня, но после такого великолепного вечера и утра с семьей Джеву я только рада провести больше времени со своей.

— Омма, — говорит мама, когда я подхожу к кровати, и хальмони смотрит на меня извиняющимся взглядом. Похоже, я их прервала. Мама вообще не обращает на меня никакого внимания. — Хватит упрямиться. Доктор рассказал, что операцию могли провести еще неделю назад, но ты отказалась.

— Неделю назад тебя тут не было, — дуется бабушка.

— Но сейчас-то я здесь. Можем договориться провести ее сразу на следующей неделе.

— Зачем? — отзывается хальмони. — Вы будете здесь еще три месяца. Зачем спешить?

— Тебе понадобится время на восстановление, — возражает мама. — И… — вздыхает она, сжимая ладонями виски, — она всегда так делает, когда ей трудно. — Мне нужно возвращаться к своей жизни, а Дженни — к своей. Я подумала, если ты пройдешь операцию раньше, мы могли бы вернуться в Лос-Анджелес уже к концу июня.

Сердце уходит в пятки. Мне даже в голову не приходило, что мы можем уехать раньше.

— У меня презентация в конце июня, — напоминаю я.

— Я могу пройти операцию после этого, — быстро добавляет бабушка. — Если ее сделать сейчас, я буду не в состоянии посмотреть выступление Дженни.

Мы обе, затаив дыхание, ожидаем маминого решения, пока она раздумывает над нашими словами.

— Хорошо, — говорит она, и у меня вырывается вздох облегчения. — Ты посмотришь на выступление Дженни, и мы улетим, когда ты восстановишься, как и планировали.

Пока мама проверяет сообщение в телефоне, мы с бабушкой обмениваемся заговорщическими взглядами. Конечно, нам приятно побыть вместе, но я знаю и то, что она хочет подольше видеться с дочерью. А я — провести как можно больше времени с Джеву и своими друзьями.

Остаток утра проходит вполне приятно, хотя мама почти все время отвечает на сообщения. Она немного рассказывает мне о деле, над которым работает, и оно выглядит безумно сложным. Меня прямо распирает от гордости за ее усердный труд.

На обед мама берет нас с бабушкой в ресторан нэнмен[58] рядом с булочной. Пока мы едим вкуснющую лапшу из гречневой муки с холодным мясным бульоном, хальмони расспрашивает меня о предстоящей презентации.

— Я буду участвовать в прослушивании с сольной игрой на виолончели, — рассказываю я. — И еще мы с Сори, моей подругой, будем выступать дуэтом.

— Сори — твоя соседка по комнате? — спрашивает хальмони. — Я так рада, что вы все-таки подружились!

— Что значит дуэтом? — резко переспрашивает вдруг мама.

Я нервно вскидываю взгляд:

— Это номер, когда я буду играть на виолончели, а она — танцевать. Сори с факультета танца, и…

— Так ты собираешься проходить три прослушивания? — уточняет мама. — С ансамблем, сольно и дуэтом?

— Да?