Хоккейный волшебник

«Мы верим в ваше благоразумие, господин Крейн. Обстоятельства таковы, что обязаны подействовать на вашего русского подопечного Расщепина и не допустить выполнения пари. В противном случае могут последовать меры в отношении вашей семьи. Подумайте, кто вам дороже?»

— И что? Ничего нельзя сделать? А полиция?

— Демид, какая полиция? Ты о чём? Если они подключаться, то шансы семьи выжить уменьшаются намного.

Перед Демидом сидел не тот человек, которого он знал. Другой, отчаявшийся, из этого усталого, сникшего, будто вынули стержень. И постаревший. Очень сильно постаревший и будто уменьшившийся ростом. Его отчаяние было слишком велико, чтобы Демид не принял участие в его беде.

— Вольф, я не знаю что там за сестра у журналиста. Жениться я не собирался, — Демид встал и прошёлся по комнате, затем остановился и взглянул на Крейна, который смотрел на него в ожидании решения. — И желания никакого нет связывать свою судьбу с неизвестной женщиной. Да и рекорд побить дорогого стоит.

Демид вспомнил свои размышления в автобусе. И, вдруг, эти размышления продолжились.

«Рекорд? Слава? Но всё это иллюзорно. Не в этом суть жизни. Не в этом. А в чём? В чём суть жизни? Если учесть, что это моя вторая жизнь. Вторая жизнь. Звучит как фантастической книге. Если это не настоящее, а сон, иллюзия, морок, или что там может быть ещё? Что тогда реальность? Крейн — реальность? Я могу его потрогать, он существует, сидит на кровати и выжидательно смотрит на меня. От моего решения зависит его будущее и будущее всей его семьи. Как ни крути, но он сейчас — реальность! Значит, что происходит со мной тоже реальность? Ладно, будем исходить из этого. Всё реально. На одной чаше весов моя слава и вознаграждение, а с другой человеческая жизнь. Семья Крейна мне незнакома, но сам Крейн очень много сделал для меня».

— Знаешь, Вольф, я многим тебе обязан. Ты всегда был со мной честен. И как бы мне не хотелось сохранить свою независимость, я готов проиграть пари.

Крейн пристально вгляделся в лицо Демида, его брови немного поднялись.

— Для тебя хоккей значит всё…

— Хоккей никуда не денется со своими рекордами, и с женой можно развестись, а вот потеря друга — это серьёзно.

Крейн сорвался с места и сграбастал Демида в объятия. Его мокрое лицо, преисполненное чувств, уткнулось ему в плечо.

В это время раздался стук в дверь. Оба вздрогнули от неожиданности. Демид отстранил от себя Крейна и подошёл к двери.

— Кто там? — спросил он, ощущая что-то нехорошее.

— Вам телеграмма, — раздалось из-за двери. — Вы же Демид Расщепин?

— Ну, да, — ответил Демид и открыл дверь.

Почтальон протянул бумагу для росписи, а затем вручил бланк телеграммы и ушёл.

— Если вы выиграете пари, то ваш отец умрёт, — прочитал вслух Демид и поднял глаза на Крейна, который весь сжался и стал ещё более маленьким. — И как это называется?

Из Крейна словно выпустили воздух, он превратился в маленького сгорбившегося старичка с обвисшими вниз бровями. Сделав два шага, он безвольно плюхнулся на стул и замер.

«Интересное дело! Две записки, совершенно с противоположными требованиями. И это очень похоже на розыгрыш. Тогда вопрос: кому и зачем понадобился розыгрыш?»

Демид присел на кровать, не выпуская из рук записку.

«Странные записки. Обращаются вежливо на «вы». В одной намекают на действия, в другой говорят прямо. Получается надо сделать выбор. Но какой? Могу я пожертвовать отцом? Мы с ним долго не виделись и неожиданно встретились. Чудо? Да, чудо. И теперь я должен решить, кто останется жить? Отец или семья Крейна? Наверное, отец. Родная кровь. Мой единственный близкий, член семьи. А у Крейна семеро, из них двое детей до десяти лет. И я ему уже слово дал. А я могу приговорить отца к смерти? По сути нас ничто кроме родственных связей и не связывает. Внезапно пришёл и так же растворился. Внезапно. Но он мой отец! А они…»

Демид посмотрел на ссутулившегося Крейна, который обречённо смотрел в пол.

«Вольф мне ближе, чем отец. Он сделал для меня очень и очень много. Спасу отца, убью Вольфа и его семью. Как ни крути, но так и так кто-то должен…»

Договаривать не хотелось.

— Вольф, я проиграю пари.

Крейн дёрнулся, поднял голову и чуть заметно кивнул.

— Ты же понимаешь, что никто не должен знать о похищении и записках?..

— Расщепин! Что с тобой случилось? Ты вообще играть собираешься? — Слайт нервничал и не знал что делать.

Команда проигрывала игру 0:6 и являлась очень слабой тенью себя самой двухдневной давности.

Демид тяжело дышал после смены и плохо слышал слова Биббла. Разговор с Крейном и тексты записок постоянно стояли перед глазами, и впервые Демид был далёк от хоккея.

— Ты слышишь меня? — встряхнул за плечо Биббл.

— Да, — кивнул Демид, словно выныривая из своего состояния.

— Кроме этой осталась всего одна игра. Ты собираешься выигрывать пари и ставить новый рекорд лиги?

Демид промолчал, в груди клокотал вулкан чувств. Правильно ли он всё делал или нет? Но выбор сделан. Можно всё изменить, но будет ли он сам себя потом уважать? Что скажут об этом другие? Хотя другие пусть говорят что пожелают. До них нет никакого дела.