Хоккенхаймская ведьма

Кавалер поглядел на Сыча, тот не смотрел на благочестивую Анхен, он любовался ею почти не дыша. А Максимилиан так всё ещё и стоял с раскрытым ртом, совсем мальчишка обалдел от такой красоты, или даже не от красоты, а света, что шёл от этой молодой, прекрасной женщины.

— Что ж вас привело к нам, добрые господа? — спрашивала у него девушка.

И тут Волков почувствовал, что не хочется ему искать здесь Шалаву Вильму, даже говорить тут о ней не хотелось. Но отступать кавалер не собирался. Раз уж пришёл — нужно искать, как бы не была прекрасна, добра и благочестива та женщина, что стояла перед ним, он спросит у неё то, что нужно спросить.

— Вчера в трактире «Безногий пёс» одна женщина опоила купца, хотела его грабить, а как мы её остановили, так она позвала бандитов, одного мы убили. Но остальные ушли, и она ушла. Сказали нам, что живёт она тут. Зовут её Вильма. Хочу забрать её.

— Добрый рыцарь, — отвечала девушка, — Вильма жила с нами, но пред рождеством мы просили её уйти. Больше она сюда не приходила.

— Просили уйти? — переспросил кавалер. — И что ж, вы теперь не знаете, где она живёт?

— Отчего же, знаем, она купила дом. Там и живёт. Дом небольшой, но красивый, стоит у городского колодца, что у Северного рынка, сам дом выбелен, а стропила черны. Вы его сразу узнаете.

— А за что ж вы её погнали? За блуд?

— Дом купила? — удивлялся кавалер.

Попробуй, укупи дом в таком богатом городе как Хоккенхайм. Видно эта Вильма при деньге была.

— Нет, мой господин, за блуд мы жён не гоним, и не судим, нет среди нас таких, которых сей грех миновал, — твёрдо сказала благочестивая Анхен, — каждая сама пред Богом за своё ответит, а мы лишь кров и хлеб даём, говорим, да уговариваем не грешить. Да смотрим, чтобы к причастию все ходили. А уж как какая жена себе хлеб ищет, то не нам судить. Есть среди нас те, что кухарками работают, или няньками, но есть те, что и блудят. Мы не журим, Бог им судья.

«Неужто и ты блудила?», — думал Волков глядя на эту удивительную девушку. «Где же те места, в которых такие ангелы блудят?»

Ему так неловко от этой мысли стало, что начал он левой рукой по привычке эфес меча искать, эфес всегда успокаивал его. А меча-то и не было. Рука как в пустоту упала. Тогда он собрался и спросил:

— А за что же вы Вильму погнали, раз не за блуд?

Благочестивая Анхен глянула на Максимилиана, на Сыча и вдруг положила кавалеру свою руку на плечо и повлекла его в сторону. Отвела на три шага, приблизилась так, что он дыхание её чувствовал, и заговорила тихо:

— Матушка наша увидела, что нечиста она стала.

— Нечиста? — не понял кавалер.

— Перестала она в церковь ходить, — отвечала красавица, — всё отнекивалась, говорила, что недосуг ей.

— А, так вы поняли, что она ведьма, — догадался Волков.

— Тсс, — благочестивая Анхен поднесла палец к губам своим. — Не говорите сие громко. Никто слышать не должен. Большой укор нам, что в доме своём не разглядели мы нечистую.

Волков понимающе кивнул. А девушка продолжала:

— Матушка печалится оттого сильно до сих пор. Я и сама не могу понять, как я не видела её, а уж поводы думать были. И серебро у неё водилось, и недобрыми мужами она верховодила. И хозяева заведений, кабатчики, люди алчные и нечестные, её не иначе как «госпожой» величали. Я такое сама слышала. В общем, просили мы её уйти, а она в ругань, проклинать нас стала. Хулить матушку, — девушка перекрестилась. — Слава Богу — ушла. Но думаю, зло на нас затаила. Вы бы взяли её, добрый господин, нам бы так спокойнее было бы.

— Пойду искать её, — сказал кавалер. — А можно мне вашу матушку поглядеть?

— Конечно, — сразу согласилась благочестивая Анхен. — Думаю, не спит она, благословит вас. Пойдёмте, и вы пойдёмте, добрые люди, — она позвала Сыча и Максимилиана, — матушка Кримхильда и вас благословит.

Их повели в удивительно чистую и светлую комнату, там была большая кровать, и всё было на ней белоснежным. И перины, и простыни. Рядом с кроватью сидела молодая женщина, в таком же платье и чепце, что и благочестивая Анхен. А в кровати лежала старуха, от старости лицо её было тёмным, нос большой, глаза навыкат. Руки её, узловатые как корни деревьев, лежали поверх перины, на старухе была чистейшая рубаха и накрахмаленный чепец.

Анхен подошла к кровати, присела быстро, встала, и сказала:

— Матушка, рыцарь божий и люди его ищут благословения вашего.

Старуха уставилась на вошедших мужчин, оценивая их и ничего не произнося.

— Матушка просит вас подойти, — произнесла Анхен, — юноша, подойдите первый.

Максимилиан волнуясь подошёл к кровати, благочестивая Анхен опустила его на колено рядом с кроватью, сняла с него берет, наклонила ему голову, и после этого рука старухи легла юноше на голову. Провела по волосам.

— Всё, матушка благословила вас, — сказала Анхен молодому человеку, — ступайте.

— Теперь вы, добрый человек, — позвала она волнующегося не на штуку Сыча, — придите.

С ним была проведена та же церемония.

А старуха не поглядела даже ни на юношу, ни на Сыча, она смотрела и смотрела своими старушечьими глазами на кавалера, словно пыталась в нём узнать кого-то.