Холли

– Реннер Сёркл. Дом 883 по Реннер, в Апривер.

Холли добавляет адрес к своим заметкам, туда, где она написала, что П и Б поссорились, и П говорит, ситуация накалилась.

– А чем ты занимаешься?

– Я главный специалист по кредитам в отделении «НорБэнк», у поворота к аэропорту. По крайней мере, была, и полагаю буду снова. «НорБэнк» временно закрыл три своих склада – мы называем их складами – и один из них был моим.

– Не работаешь на дому?

– Нет. Хотя мне по-прежнему платят. Единственный лучик солнца во всём этом… этом бардаке. Кстати, это напомнило мне, что нужно выписать тебе чек. – Пенни открывает сумочку и начинает в ней рыться. – У тебя, должно быть, есть ещё вопросы.

– Будут, но для начала достаточно.

– Когда ты свяжешься со мной? – Пенни выписывает чек быстро и по-деловому, не задерживаясь ни на одном из полей. И не заглавными буквами, а мелким витиеватым и ровным почерком.

– Дай мне двадцать четыре часа, чтобы двинуться с места.

– Если выяснишь что-то раньше, дай знать. В любое время. Днём или ночью.

– И ещё кое-что. – Обычно Холли избегает чего-либо личного, особенно если это может показаться неоднозначным, но этим утром она не колеблется. Словно ухватилась за кончик запутанного узла, который хочет развязать. – Расскажи мне о ссоре. О накалённой обстановке.

Пенни снова складывает руки на груди, на этот раз плотнее. Холли знакома с защитным языком тела благодаря большому личному опыту.

– Ничего особенного. Буря в стакане.

Холли выжидает.

– Периодически мы спорим, подумаешь. У какой матери с дочерью этого не бывает?

Холли выжидает.

– В общем, – наконец, говорит Пенни, – может, на этот раз всё было немного серьёзнее. Выходя, она хлопнула дверью. Она добродушная девушка, и это не в её характере. У нас было несколько… накалённых бесед о Томе, но она никогда не хлопала дверью. И я обругала её. Назвала упрямой сукой. Боже, как бы я хотела взять эти слова обратно. Просто сказать: «Ладно, Бон, давай забудем об этом». Но нам не дано знать, не так ли?

– Из-за чего возник спор?

– В «НорБэнк» появилась отличная вакансия. Ведомости и инвентаризация. Сверка. Операционный отдел, гарантированная работа на дому – здорово же звучит на фоне всего происходящего? Я пыталась уговорить Бонни подать заявление, она отлично разбирается в цифрах и общается с людьми, но она отказалась. Я рассказала ей о существенном повышении зарплаты, о льготах и хорошем графике. До неё ничего не доходило. Иногда она бывает упрямой.

«Кто бы говорил», – думает Холли, вспоминая ссоры с собственной матерью, особенно после того, как она начала работать с Биллом Ходжесом. Было несколько перебранок после того, как они с Биллом чуть не погибли, гоняясь за доктором, одержимым – по-другому не скажешь – Брейди Хартсфилдом.

– Я сказала Бонни, что если бы она работала в банке, то могла бы для разнообразия купить какую-нибудь приличную одежду и перестать одеваться как хиппи. Она рассмеялась мне в лицо. Вот тогда-то я и назвала её сукой.

– Были ещё какие-нибудь ссоры? Точки трения?

– Нет. Не было. – Холли знает, что Пенни лжёт, и не только нанятому ей частному детективу.

Холли делает ещё одну запись, затем встаёт и надевает маску.

– Чем ты займёшься в первую очередь?

– Позвоню Иззи Джейнс. Думаю, она поговорит со мной. Мы с ней знакомы уже много лет.

И ещё, даже раньше Брауна, водителя пикапа, Холли хочет поговорить с Лэйкишей Стоун. Если Лэйкиша и Бонни были лучшими подругами – даже близкими, – Лэйкиша должна хорошо понимать, как ладили мать и дочь. Несмотря на хлопанье дверью, Холли не хочет начинать с приравнивания своей собственной матери к матери Бонни.

«Дело не в тебе, – сказал ей однажды Билл. – Никогда не совершай ошибку, думая, что это так. Это никогда не помогает и обычно делает только хуже».

22–25 ноября 2018 года

1

Эм она не нравится.

Не то чтобы ей нравился Кэри Дресслер, а Кастро, латиноса maricon, она вообще ненавидела. Однако эта девушка, Эллен Краслоу, отличается от них обоих. Потому что она женщина? Эм сомневается.

Она спускается по лестнице в подвал, держа перед собой поднос. На нём полтора фунта сырой печени, плавающей в собственном соку. Цена в «Крогер»: 3.22 доллара. Мясо сейчас дорогое, и последний кусок потрачен впустую. Эм спустилась вниз и обнаружила, что он кишит личинками и мухами. Как они попали в эту запечатанную комнату, да ещё так быстро, для неё остаётся загадкой. Они заделали даже щель в нижней части двери, ведущей на кухню.

Девушка стоит у решётки клетки. Она высокая, с кожей цвета какао. У неё аккуратные короткие и тёмные волосы. От подножия лестницы Эм они почти кажутся шапочкой для плавания. Подойдя ближе, она видит, что губы Эллен потрескались и местами выглядят воспалёнными. Но она не плачет и не умоляет. Не делала ни того, ни другого. По крайней мере, пока.