Холли

Эм берёт с подноса тарелку с печенью и ставит на бетонный пол. Чтобы сделать это, она опускается на одно колено, а не наклоняется. У неё ишиас[15], впрочем, терпимый. Но когда он обостряется, каждый шаг причиняет страдания… это совсем другое дело. Эм берёт швабру и подталкивает тарелку к решётке. Красная жидкость расплёскивается. А Эллен, как и раньше, блокирует проход ногой.

– Я уже говорила тебе, что я веган. Ты, кажется, не слушаешь.

Эм испытывает желание ткнуть её ручкой швабры, но сдерживается. И не только потому, что девушка может ухватиться за ручку. Она не должна проявлять эмоций. Перед ней животное в клетке, как Кастро и Дресслер. Домашний скот. Тыкать палкой в домашний скот – это ребячество. Всё, что нужно делать с животными – это дрессировать их.

Эллен также отказалась от протеинового коктейля. Очнувшись, она опустошила обе маленькие бутылки с водой, находящиеся в клетке. Первую сразу; вторую оставила на потом, но теперь нет уже обеих. Из кармана фартука Эм достаёт ещё одну бутылку.

– Когда съешь своё мясо, Эллен, получишь воду. Твоему организму всё равно, что ты веган. Ему нужна еда. – Она демонстративно протягивает бутылку. – И тебе нужно пить.

Эллен ничего не говорит, только смотрит и смотрит на Эм, её руки сжимают решётку, а нога загораживает проём. Этот пристальный взгляд нервирует. Эм не хочет нервничать, но убеждает себя, что чувствовала бы то же самое, встретившись взглядом с тигром в зоопарке.

– Я оставлю еду, хорошо? Если вернусь и тарелка будет чистой и без сока, – ты получишь воду.

Ответа нет. Животное перед ней или нет, но профессор Эмили Харрис (эмерит) понимает, что она всё-таки сердится. Нет, в ярости. Кастро поел, Дресслер поел; в конце концов, Эллен тоже поест. Она ничего не сможет с собой поделать. Эм разворачивается и направляется к лестнице. Девушка произносит:

– Это ужасно, да?

Эм испуганно оборачивается.

– Когда люди не хотят делать то, что ты хочешь. Это ужасно, да? Для тебя, я имею в виду. – И девушка улыбается!

«Сука, – думает Эмили, а затем мысленно добавляет то, что даже за миллион лет не позволила бы себе высказать иначе, как в своём дневнике: – Упрямая чёрная сука!».

Эм произносит (мягко):

– Сегодня День Благодарения, Эллен. Будь благодарна и поешь.

– Принеси мне салат, – говорит Эллен. – Без заправки. Его я съем.

«Ну и наглость! – думает Эм. – Будто я её служанка! Будто я горничная!»

Она делает то, о чём потом пожалеет, потому что это чересчур выдаёт её. Эм достаёт бутылку с водой из кармана фартука, подносит к губам и пьёт. Затем выливает остальное на пол.

Девушка ничего не говорит.

2

Проходит день.

Профессор Родни Харрис (естественные науки, эмерит) стоит перед клеткой, размышляя. Эллен Краслоу спокойно смотрит на него. По крайней мере, так кажется. Теперь на её губах появилась пара волдырей, на лбу прыщи, а гладкая кожа цвета какао приобрела пепельный оттенок. Но её глаза – поразительно зелёные – блестят в глубоких глазницах.

Родди – уважаемый биолог и диетолог. До выхода на пенсию он работал учителем, которого ученики порой почитали, но чаще боялись. Список его опубликованных работ занял бы дюжину страниц, и он по-прежнему ведёт оживлённую переписку в различных журналах со своими коллегами. То, что он считает себя первым среди коллег, не кажется ему тщеславным. Как однажды сказал один мудрый человек: что правда, то не хвастовство.

Он не злится на эту девушку так, как Эм (она отрицает это, но после пятидесяти лет брака Родди знает её лучше, чем она сама), но Эллен определённо ставит его в тупик. Должно быть, очнувшись, она была дезориентирована, как и другие, ведь они используют сильнодействующий препарат, но она не казалась дезориентированной. Если у неё был отходняк – а он должен быть, – она не жаловалась. Она не стала звать на помощь, как почти сразу сделал Кэри Дресслер («Вероятно, от этого у него сильно разболелась голова», – думает Родди) и как в конце концов поступил Хорхе Кастро. И, конечно же, она отказалась от еды, хотя прошло уже почти три дня и больше двух с тех пор, как она допила последнюю бутылку воды, что ей дали.

Печень, принесённая вчера Эм, потемнела и начала попахивать. Она всё ещё съедобна, но это ненадолго. Ещё несколько часов, и девушка, вероятно, выблюет всё съеденное, что сделает всю эту затею бессмысленной. Между тем, время летит.

– Если ты не будешь есть, моя дорогая, ты умрёшь с голоду, – говорит Родди мягким голосом, который его прежние студенты не узнали бы; будучи лектором он имел обыкновение говорить быстро, бурно, иногда даже резко. Когда он рассказывал о чудесах желудка – серозной оболочке, привратнике, двенадцатиперстной кишке, – его голос срывался почти на крик.

Эллен ничего не отвечает.

– Твоё тело уже начало поедать само себя. Это видно по твоему лицу, по твоим рукам, по тому, как ты стоишь, слегка ссутулившись…