Холм грез. Тайная слава

– Это хорошая идея. Ты должен попробовать ловить рыбу: в некоторых из тамошних рек рыбалка стала увлекательным спортом. Сначала может не получиться, но с твоей внимательностью и ощущением расстояния ты скоро станешь прекрасным рыбаком. Если захочешь половить форель, порасспроси кого-нибудь из местных жителей – совет тебе не помешает. В первую очередь, не имеет смысла ловить мух в городе. Хотя, когда я рыбачил в Гэмпшире…

Мистер Хорбери продолжал, но дьявол озорства уже диктовал Мейрику замечательный план, и той же ночью Амброз сообщил Нелли Форан, что она должна поехать с ним во Францию вместо намеченного путешествия в Блэкпул. Он осуществил свой безумный план с изобретательностью, которую мистер Палмер, скорее всего, назвал бы «дьявольской». Неделю пришлось провести в Лондоне, чтобы Нелли могла купить кое-какую одежду; и эта неделя началась как переживание высшего наслаждения. Но к наслаждению примешивался и страх встретить кого-нибудь из учителей: Амброз боялся покидать Люптон даже на короткое время. Однако все обошлось. Достигнув Сент-Панкраса, они оставили багаж на станции, и Амброз, хорошо изучивший карту Лондона, постоял некоторое время в раздумье на тротуаре возле «Скоттс» – этого великого шедевра архитектуры, пытаясь взглянуть на происходящее со всей возможной серьезностью и в то же время с юмором. Нелли была просто создана для приключений: она шла навстречу неведомому с чудовищной смелостью и постоянно пребывала в приподнятом настроении. Мейрик осмотрелся и выбрал старую Юстонскую дорогу, шумную, но в чем-то и привлекательную; он взял девушку за руку, и они направились вглубь Блумсбери.

В этом удобно расположенном и в то же время пустынном квартале в центре Лондона они сняли на тихой улочке комнаты, окна которых выходили на зеленые поля. Пока они в традициях мистера Люптона пили чай, кто-то сходил за их багажом – возможно, муж хозяйки, успевший шокировать постояльцев неопрятными рыжими волосами и кучей хронических болезней. Во время еды они радовались как дети. Мистер Хорбери имел недостатки, но он следил за качеством пищи как в отношении себя, так и в отношении мальчиков и служащих. Неудивительно, что экзотический и странный аромат «хлеба с маслом» показался двум юным оболтусам невероятно забавным, как и едва уловимый терпкий запах самого дома – он врывался внутрь, когда открывалась входная дверь, – тяжелый, будто настоянный на золоте.

– Я до сих пор не знаю, – говорил впоследствии Амброз, – смеяться или плакать, когда после долгого пребывания вдали от города я возвращаюсь и вдыхаю этот непередаваемый аромат старого Лондона. И он кажется даже более сильным, чем обычно. Пару раз я был разочарован обшарпанными зданиями на каких-то весьма неприглядных улицах, это правда, но, если уподобить город выдержанному вину, я бы сказал, что это был второй урожай не самого урожайного года – «Марго», без сомнения, только «Марго» начала семидесятых. Лондонский аромат можно сравнить с запахом грима – спустя месяц его просто перестаешь замечать. Хотя я не думаю, что это так.

Должен признаться, – продолжал он, – мне нравится впитывать этот аромат, нравится благоухать им. Словно я вновь возвращаюсь в тот жаркий удушливый полдень, от которого меня отделяет так много лет. Он был действительно слишком жарким – девяносто два градуса[61], как я прочитал в газете на следующий день, да к тому же, когда мы приехали в Сент-Панкрас, налетел ветер, подобный дыханию раскаленной печи. Солнца не было видно, небо нависало над городом мрачным шатром, а болезненный, дымно-желтый обжигающий ветер становился все сильнее, и пыль, вздымаясь, шипела на тротуаре. Знаете ли вы, что запахи борделя подобны лондонскому духу в жаркий полдень? Знаете ли вы, что в Лондоне имеется масса ограничений в такие дни: владелец бара, например, заботясь о вашем здоровье, не подаст вам холодных напитков, понимая, чем это чревато при такой запредельной температуре? Я знаю. Нелли, бедная девочка, пила теплый лимонад, а я – теплое пиво или, правильнее сказать, теплые химикаты. Но аромат! Почему бы какому-нибудь ученому не прекратить впустую тратить свое время на огромное количество бесполезного мусора и не найти способ хранить в бутылках аромат прошлого?

Хотя… Если бы сие удалось, в склянке из редкого кристалла с пробкой, надежной, как притвор Соломона, сына Давида, я хранил бы лишь один, самый драгоценный для меня аромат, а на пробке прекрасными пентаграммами начертал бы мистическую легенду: «№ 15, Литтл-Рассел-роуд».