Холмы России

- Бог помощь! - крикнул Стройков. Слез с коня.

Подошел к костру, от которого далеко раскалялся воздух, блестел.

Лицо у Стройкова усталое, но, как всегда, весел, глаза насмешливы и жестоковаты.

- Что делаете тут, лесники-объездчики?

- Лес заводим,- ответил Никанор.

- Когда же, лет через полета, плоды этих трудов увидим? Далековато. Кирьке лет семьдесят будет с лихом, поди? Отбегает свое по бабам. На старух курс возьмет.

Никанор засмеялся, а Кирьян застучал топором по засохшей с пожара осине, что и не разберешь: обиделся на шутку или нет?

- Его старухи, Алексей Иванович, сейчас еще в люльках соски сосут.

- К той поре подоспеют. Да он и молоденькую не пропустит. Прилюбит в этом лесу. Так что погуще сажайте, чтоб за чащей не видно было. А то опять история выйдет... Такую бабу в Москву упустил,- сказал Стройков.-Уж припаял бы, раз от мужа отпаял. Ошалел Дмитрий-то. Бежал, дурак.

Стук топора осекся. Никанор цигарку свою уронил.

- Кто бежал?

Стройков сел на валежник, который затрещал под ним.

- Змей тут нету?

- На пенек бы лучше, Алексей Иванович,- с торопливостью сказал Никанор.

Стройков пересел на пенек.

- Сообщили сегодня: под вечерок вчера бежал Жигарев.

- Митька?

- Да.

- Что же он наделал! - с горестью пожалел Никанор.

- Дурак он!-выругался Стройков.-Зимой и так бы пришел. Ему срок сократили. Всю обедню себе испортил. Себя он теперь надолго вычеркнул. Вот и дела: ловить будем.

- Не по делу бы когда заехали,- подосадовал Никанор, что подступала теперь тревога к самому их двору.

- Заеду, когда по фантазии Родиона Петровича все люди красотой просветятся. И дел у меня не будет, а только приятные новости. Вор не грабит, а свое отдает, последнюю рубашку, только возьми для доказательства, что прежде он чужое снял, а теперь такое в нем благородство, что свое отдает с веселой улыбкой.

Подошел Кирьян, вонзил топор в корч, который содрогнулся от удара.

- Садись и слушан,- сказал Стройков Кирьяну.- Это и тебя касается, Никанор Матвеевич.

- Так мы, Алексей Иванович, и стоймя хорошо слышим,- ответил Никанор, видя, что сын не садится.

- Все равно. Хоть стоймя, хоть лежмя, а слушайте.

Некоторые указания будут. Поймать надо как можно скорее, не натворил бы чего. Может пойти на все: и убить, и поджечь. Проглядывайте регулярно глухие места. Но будьте осторожны. Вооружен, возможно. Он в глухик местах будет скрываться и выходить к людям: жрать ему надо. Вокруг этих мест и надо смотреть. Голод его выгонит, и он оставит след или на глаза попадется.

- Тут оставит, а в другое место уйдет,- усомнился Никанор, что так можно изловить Жигарева.

- От тебя уйдет, к другому придет. В дереанях предупреждены: поодиночке в лес не ходить и вообще пока воздержались бы. Так что и за одиночками глядеть: нет ли какой связи с ним? Брод под наблюдение возьмите, клади. Но во всем сами смекайте. Тебя, Никанор Матвеевич, учить нечего. Лес тебя своей грамоте годов, поди, тридцать учил. Высшее образование. За поимку денежное вознаграждение. И еще,- продолжал Стройков,- надо будет сказать, что заезжал, мол, Стройков и сказал, будто бы на хуторе Жигарева ждать нечего, не пойдет на хутор. Знают, где его место,- так Стройков сказал для слуха, что Жигарев сюда, на хутор, где ждать на будут, и пришел. Так шумом гонят рыбу: она уходит от шума туда, где тихо. В том и смысл всего шума, что от шума рыба уходит в тишину, где самое-то страшное - сеть.

Стройков поднялся.

- И последнее. Ночевать буду у вас. Но чтоб никто не знал об этом.

- А конь как же? - спросил Никанор.- По коню узнают.

- Конь в Щекине будет. Пусть думает, что я там его жду.

- Не голова у вас, Алексей Иванович, а клад,- обрадовался Никанор, что Стройков по ночам у них будет:

бояться нечего, раз сама милиция в доме.

Когда скрылся Стройков, Никанор сказал Кирьяну"

- Ты теперь с хутора убирайся.

- Куда же?

- Хоть куда, а от греха подальше.

Кирьян усмехнулся, выдернул из корча топор.

- Не пугай.

- Гляди, малый. К тебе он идет. Фенька словно чуяла: уехала. Чутье у баб есть... А ему теперь крест, как поймают. Про дом забыть надо. Что наделал! - снова пожалел Никанор, что до такой отчаянной решимости дошел Жигарев Митя.

* * *

После праздников Митя получил письмо от Анфисы, в котором она сообщала, что Феня с Кирьяном Стремновым сошлась и что она, Анфиса, пишет так, жалеючи Митю:

"Не переживай, что разминулась ваша жизнь. Отступись ты от них. Найдешь себе получше Фени..."

Как вспыхнувшая береста попала бы в порох, так попало это письмо в душу Мити.

"Убью... убью,- твердил он, так успокаивая себя желанной местью, что убьет Феню или Кирьяна - все равно.- Сам пропаду, но и тебе жить не дам,решил он, что больше виноват Кирьян: чужим несчастьем воспользовался, подлец.- Погоди... погоди. Будет и моя потеха".

Но был бессилен что-либо сделать.

Тоска и ненависть скапливались в нем с ревностью, которая взяла свою силу над ним, сушила желание жить и что-то делать, раскрывала перед ним бесстыдные картины измены. По ночам ему даже слышался голос Фени.