Холод. 98 лет спустя

— Во-первых, когда ты говорила мне, что не сможешь стать достойной матерью, это не так. Сможешь и станешь. Ты будешь любить этого ребенка… так как он твой. — замолкает, взгляд его становится немного печальным. — Я знаю это не понаслышке. Двадцать шесть лет назад отец Боа надругался над моей матерью. В один из вечеров она шла домой с работы на ферме, которая сейчас закрыта. Двадцатиоднолетняя Мария не подозревала, что в это же время, по той же улице пойдет подвыпивший глава города. Он просто увидел её и приказал страже привести к нему. В эту ночь Мария так и не вернулась к мужу, который не находил себе места. На утро она появилась, а спустя семь месяцев родился я. — Лукасу тяжело говорить об этом. Его взгляд совсем затуманился. В это же время в моей голове, в припадках бьется одна мысль — Лукас и Боа братья. Не верю, они совершенно не похожи. Ни внешне, ни внутренне. Лукас тяжело вздыхает и продолжает. — Они вместе пережили это и мой отец, тот, который вытаскивал маму из этого дерьма, всегда говорил, что нет на свете большего счастья, чем дети. Он любил меня, хотя знал, чей я ребенок и при каких обстоятельствах был зачат. Папа был хорошим мужчиной, но трусливым. Он жил с мыслью о мести, но так ничего и не сделал. Позже, когда мне было три года, родился Боа. Мой настоящий отец даже не подозревал о моем существовании. Ещё через два года моя мама родила моего брата, ты с ним встречалась, когда пыталась сбежать. Ещё через два года она родила девочку, Софию. По истечении ещё трех лет она заболела и спустя месяц умерла. Мы остались с отцом, но через пять дней после похорон в нашу маленькую хижину пришел глава города и просто забрал меня. — он делает паузу и окончательно проваливается в воспоминания. — Я не понимал, почему меня забрали и что хотят сделать. На тот момент я не обладал этой информацией. Мы жили очень бедно. И мама умерла от того, что не получила вовремя должной помощи. Но как мы узнали позже, при смерти она написала письмо моему биологическому отцу и рассказала, что я его сын. Удивительно, но после того, как он забрал десятилетнего меня, то переселил отца и брата с сестрой в нормальный дом. Я до сих пор не понимаю, почему он это сделал и что такого написала ему мама. Этого никто не знает и не узнает уже никогда. Но факт остается фактом, я стал жить в доме главы города. Я изо дня в день наблюдал, как он воспитывал Боа — жестоко, беспощадно. Он морально унижал его, ведь тот являлся наследником города и даже в семилетнем возрасте не должен был показывать слабость, плакать, что-либо просить. Меня он воспитывал в строгости, но ни разу даже руки не поднял. Я всегда находился на задворках, был на задних рядах. Он всегда говорил, что когда мы вырастем, то Боа будет править городом, а я возьму командование войском Флэнтона. Боа он обучал дипломатии и тонкостям правления людьми, меня гонял по постоянным тренировкам и знакомил с военными, которые знали, что рано или поздно я стану ими руководить. Далеко не все были в восторге от того, что настоящий глава готовит приемников, а выборы даже не рассматривает… он всех убрал, каждого прилюдно казнил на площади. Его параноидальная идея состояла в том, что город будет передаваться по наследству и никак иначе, он вбил это в умы проживающих во Флэнтоне. И в голову Боа тоже… именно поэтому он сделал то, что сделал.

— Ты что, оправдываешь его? — не верю своим ушам.

— Нет. Ему нет оправдания, и если бы я знал…

— Не продолжай. — поднимаю руку и опускаю ладонь на грудь Лукаса. — Ничего уже не изменить. Не кори себя, ты не виновен в этом.

Лукас накрывает мою руку своей и слегка сжимает пальцы.

— Но ты не представляешь, как я себя корю за то, что позволил этому произойти.

— Я верю тебе. — произнося это, я действительно верю ему. Мне жаль его маму и маленького мальчика, которого забрали от семьи. Но мысли о Боа не заставляют меня пожалеть и его. Я просто не могу относиться к нему, как к ребенку, которого морально искалечил родной отец. Под ладонью чувствую размеренное сердцебиение Лукаса и словно в неверии произношу. — Ты его брат.

— Это пугает тебя?

— Я не знаю. Наверное, нет.

— Прости, что не рассказал раньше, просто не хотел, чтобы ты смотрела на меня так, как на него.

— А я смотрю на тебя по-другому?

Он лишь слегка улыбается, опускает мою руку, указывает на большую палатку справа от нас и говорит:

— Ложись спать, впереди ещё четыре тяжелых дня. Тебе нужен отдых.

— Спасибо, что рассказал.

Разворачиваюсь, но не ухожу. Не могу сказать, что именно меня остановило. Слова Лукаса, его история, или он сам. Меня непреодолимо влечет сделать кое-что. Думаю, это до сих пор действует укол. Или я просто спихиваю на него всю нелогичность моего поведения. Смотрю по сторонам, никого нет. Поворачиваюсь лицом к Лукасу и подхожу к нему близко. Слишком близко.

— Что ты делаешь?

Стараюсь ни о чем не думать. Встаю на носочки и прикасаюсь губами к его губам. Лукас никак не реагирует, и это заставляет меня почувствовать себя жалкой. Отстраняюсь и смотрю на землю. Как же стыдно.

— Амели. Что ты делаешь? — шепчет он.