Холодная ярость. Воспоминания участника конвоя PQ-13

Город лежал в сплошных руинах. Большинство домов в нем были деревянными, также как и причальные сооружения, что дело их крайне уязвимыми для безжалостных ударов германской авиации. Бетон в арктических условиях становился ненадежным материалом, и многие высокие здания находились в ужасном состоянии. Некоторые из них просто развалились от близких разрывов бомб. Как мне показалось, северная часть города была полностью уничтожена. Из тех домов, что остались, примерно треть стал непригодной для жилья. Ни в одном здании не осталось стекол, окна были заколочены досками. Над городом постоянно держалась пелена дыма. К своему удивлению, в витрине одного из магазинов, также оставшегося без окон, я увидел аппетитные муляжи ветчины, колбасы и рыбы – все они были сделаны из дерева. Психологически я не мог понять, каким образом такая витрина может оказать моральную поддержку голодающему населению! Повсюду висели аляповатые плакаты, посвященные героическим воинам Красной Армии, а из репродукторов на столбах и стенах зданий изливались звуки военных маршей.

Единственным развлечением для нас являлось посещение Интернационального клуба моряков, где можно было поесть (выбор блюд был довольно разнообразным) и время от времени посмотреть фильм и потанцевать. Все развлечения проходили под жестким контролем русских властей, назначавших для этого специальных девушек, владеющих английским языком. Нас строго предупредили, что все они, вероятно, являются агентами КГБ, и порекомендовали быть поосторожнее в разговорах[19].

1 апреля «Элдена» перешла в порт и приступила к разгрузке палубного груза. Однотипное судно «Данбойн» встало на швартовы прямо перед нами. Как только мы закрепили швартовы, на борт поднялась команда вооруженных солдат и рассеялась по всему судну. Мы не могли не заметить двух часовых, выставленных внизу у трапа.

«Затем на борт поднялся советский офицер для переговоров с капитаном и командиром военной команды. Он передал им целый свод распоряжений, касающихся пребывания американцев на берегу. После его появления у меня и моих товарищей появились сомнения, имеем ли мы дело с дружественной нам страной.

Мы быстро поняли, что есть только два места, куда разрешен доступ американцам, все прочие оставались для нас под замком. Это были Интернациональный клуб моряков и гостиница “Интурист”. Никаких контактов с женщинами, за исключением разговоров с обслуживающим персоналом. Американцы должны были возвращаться на свои суда не позднее 22.00. Каждый задержавшийся на берегу мог быть арестован, и на него не распространялись законы, действовавшие на борту судна. Отношение к пьянству было самым строгим. Отношения с гражданским населением исключались, это было серьезным нарушением и грозило тюремным заключением. Если кто-то из военной команды попадал в переделку, то его командир не мог ему ничем помочь.

У одного из наших моряков вырвалось: “Боже мой, ну и местечко!”. За время нашего пребывания ничего не изменилось в этих порядках к лучшему. В одном из помещений “Интуриста”, на верхнем этаже, находился ресторан для моряков с различных кораблей и судов, но заказать можно было только чай, водку и буханку черного хлеба»[20].

Рабочие условия на борту судна были ужасными. Стояла зима, и солнце не поднималось над горизонтом. Где-то около полудня наступали сумерки, но зачастую из-за снежных зарядов становилось темно как ночью. В трюмах при разгрузке невозможно было работать без электрического освещения, но пользоваться им приходилось с величайшей осторожностью из-за постоянной угрозы воздушного нападения. Кроме того, приходилось постоянно следить за состоянием судовых систем и механизмов и подогревать их горячим паром для предупреждения замерзания. Из-за холода нельзя было снять перчатки, поэтому даже для того, чтобы закрепить грузовой строп с помощью вилочного болта или пропустить металлический трос, требовались титанические усилия.

Наше судно стояло на швартовых у причала с деревянным покрытием. На причальной стенке была проложена единственная рельсовая дорожка, по которой перемещался небольшой подъемный кран. Очевидно, что его грузоподъемности явно не хватало для того, чтобы поднять танк, поэтому экипажу приходилось пользоваться в аварийном порядке всеми имеющимися судовыми грузоподъемными механизмами. Это был явно архаичный и небезопасный метод, но ничего не оставалось делать, как импровизировать. Большие склады, стоявшие прямо напротив судна, были уже заполнены, так что груз выгружался прямо на причал, где он быстро оказывался погребенным под снежными сугробами.