Холодная кровь

Как Нина и подозревала, в Блэкпуле на исходе октября было очень холодно и ветрено. Гостиница, в которой они остановились, оказалась не самой комфортабельной, и даже при закрытых окнах в их ободранном номере гулял сквозняк, от которого колыхались занавески. Но это не имело значения. Они жили на «Золотой миле»[21], и по ночам ее огни через тюль освещали их комнату, разноцветными бликами переливаясь на потолке прямо над их кроватью. Нина была в восторге оттого, что они приехали к морю. В субботу они проснулись рано и целый день провели на Миле. Развлекались у игровых автоматов, ели прямо из бумаги горячую рыбу с жареной картошкой и даже отважились спуститься на пляж и помочить ноги в ледяном море.

Новый автомобиль они должны были забрать вечером, и перед отъездом Макс купил для них билеты на Блэкпулскую башню, где была смотровая площадка со стеклянным полом. Это было перед самым закрытием, и в лифте, который в тот последний раз поднимал посетителей, они ехали совсем одни. Площадка находилась почти на самом верху. Макс взял Нину за руку, и они вместе ступили на прозрачный стеклянный пол. Далеко внизу на променаде гуляли люди, до самого горизонта простиралось море, в которое с набережной врезался длинный причал.

– Мы как будто парим над городом, – выдохнула Нина. Держась за поручень, она присела на корточки, а потом легла на стекло лицом вниз. Она чувствовала, как о башню разбиваются порывы ветра; снизу доносился раскатистый гул прибоя. Макс опустился на колени, а потом растянулся рядом с ней. Они лежали, соприкасаясь головами. Внизу прямо под ними две женщины толкали перед собой пустые коляски, трое малышей бегали вокруг них, словно крошечные спутники.

– Посмотри на них всех, там внизу, – произнес Макс.

– Будто игрушечные, – отозвалась Нина.

Макс обратил к ней свое лицо.

– Копошатся, будто крошечные черви. Вот кого они мне напоминают. Дрыгаются, машинально извиваются, машинально размножаются. Просто выживают. Ничтожества. Они все понятия не имеют, что такое реальный мир… Возьми тех двух женщин. Будь у них представление о реальном мире, они ни за что не стали бы рожать. Ты когда-нибудь задумывалась о том, что, может быть, у твоей мамы возникала мысль об аборте?

Нина повернулась к нему.

– Нет! Хоть мы сейчас с ней и не общаемся, я знаю, что для нее я была желанным ребенком. Я знаю, что она меня любит.

– Ты уверена?

– Да.

– А моя мама хотела сделать аборт. Я уверен в этом на все сто. Просто когда она поняла, что беременна, срок уже был большой…

Нина смотрела на макушку Макса: его светлые волосы поблескивали в лучах неяркого солнца. Он порождал в ней бурю эмоций: вожделение, жалость… страх. Но все их затмевала, словно белый шум, любовь к нему, в сравнении с которой эти чувства казались несущественными.

– Ты мало рассказываешь о своей маме, – заметила Нина. – А мне хотелось бы побольше о ней узнать.

– Дрянью она была. Это все, что тебе нужно знать, – отвечал он. – Если б я знал, где ее могила, пошел бы помочился на нее.

– Макс, это можно выяснить, я уверена. Не для того, конечно, чтоб ты там помочился. Мы могли бы принести туда цветы…

Макс повернул к ней голову, так что они прижались друг к другу лбами.

– Нин, вот за это я и люблю тебя. Ты во всем видишь только хорошее. Ты, разумеется, ошибаешься, но приятно знать, что этот гнусный мир еще не испортил тебя.

– Мир не так уж плох, Макс, – сказала она, целуя его. Макс ответил на ее поцелуй, а затем, все так же прижимаясь к ней лбом, опустил глаза, глядя на мельтешащие толпы далеко внизу.

– Эх, была б у меня здесь большая красная кнопка, – произнес он. – Тогда бы я в любой момент мог нажать на нее и сбросить бомбу на весь этот муравейник. Разом избавил бы людишек от их жалкого существования. Атомная бомба превратила бы их в пыль.

– А как же мы? – спросила Нина.

– Ты со мной, Нин. А красная кнопка у меня. Я правлю миром, а ты моя королева. – Он улыбнулся. Но это была злобная улыбка, холодная.

Нина начала что-то говорить, но ее перебил молодой парень. Он пришел уведомить их, что башня закрывается. Макс перевернулся на спину и посмотрел на часы.

– Через четыре минуты. Значит, у нас есть еще четыре минуты.

– Мои часы выставлены по GMT, – заявил парень. Он был молод, тщедушен, и у него выпирали крупные передние зубы.

Макс встал.

– По GMT, говоришь?

– Да, – подтвердил парень.

– И что такое GMT? – спросил Макс.

– Не знаю. Но вам обоим пора уходить. Мы закрываемся.

Нина поднялась со стеклянного пола.

– GMT, придурок, это среднее время по Гринвичу, – объяснил Макс.

– Пойдем. – Нина потащила его за руку.

Макс сверлил парня взглядом. Тот, заметив огонек безумия в его глазах, втянул голову в плечи и смущенно улыбнулся.

– Чё ты лыбишься?

– Да так, просто. – В лице парня теперь читался страх.

– Макс, идем…

– Тебя что-то рассмешило?

Парень покачал головой.

– Кстати, недоумок, мы сейчас живем по британскому летнему времени – BST, – указал Макс.