Холодная осень. Иван Бунин в эмиграции 1920-1953

Алданов еще не знал, что «добра» никакого у него не осталось — немцы реквизировали его парижскую квартиру со всем имуществом, вывезли все, даже библиотеку — в Германию. А познакомил его (заочно) с Назаровым Бунин. Назаров, по просьбе Ивана Алексеевича, писал на романы Марка Александровича хвалебные рецензии, устраивал издания книг в США.

В своих письмах Алданов даже не помянул о Бунине, о его нужде[53].

Предвидя подобный ход событий, Бунин сам писал Назарову:

«…16.1.41. Дорогой Александр Иванович. Я и больная печенью и резким малокровием Вера Николаевна в совершенно отчаянном денежном положении, вполне разорены (не по своей вине), живем в полном голоде и диком холоде и не можем иметь тут ни откуда ни малейшей помощи. Может быть, добрые и богатые люди в Америке помогут? Горячо прошу Вас — если можете, сделайте что-нибудь в этом смысле, напишите обо мне в Вашей газете…»

Хотя Бунин наклеил на открытку марок на целых 14 франков, путь она совершала весьма и весьма неспешно. И виновата, очень может быть, тут вовсе не почтовая служба, а какая-нибудь другая… Прямо на текстовой стороне открытки стоит нью-йоркский штемпель — 6 февраля 1941 года. Зато на обороте — штемпель иной конфигурации и дата… 2 мая! Задержка случайная?

Вот почему Бунин напрасно ждал помощь из-за океана, с надеждой поглядывая на почтальона — вестей не было.

— Да, никому не нужны мы, несчастные русские! — качал поседевшей головой Иван Алексеевич.

Ах, тут он был не прав. За океаном о нем помнили.

ГЛАВА IV

Помнили о нобелевском лауреате в доме 122 Ист 42 Стрит Нью-Йорка. Здесь размещался «Чрезвычайный региональный комитет», ведавший эмиграционными делами. Сотрудница комитета, некая Лотта Ларб, 19 марта 1941 года выслала Бунину официальное извещение: «Дорогой мистер Бунин! Мистер Керман Кестен просил меня сообщить Вам приятную новость. Ваша просьба о специальной визе направлена в Вашингтон 6 марта 1941 года. Мы уверены, что Вы получите Вашу визу очень скоро».

— Да не хочу я ехать в Америку! — кричал Бунин на всю «Жаннет», швырнув на пол это письмо с «приятной новостью». — Это все проделки Цетлин! Теперь еще Керенского подключила, тот тоже за меня «ходатайствует»! Лучше бы продуктовую посылку прислали. Одну брюкву всю зиму ел, а от них — ни шиша, ни гроша. Алданов тоже хорош! Ему-то я сто раз говорил: в США я ни за что не поеду.

Вернем события немного назад. Вот что писал Иван Алексеевич Алданову еще 1 декабря минувшего, сорокового года:

«Дорогие друзья, где вы? Неужели уже уехали совсем? И на кого же это все меня покидают? Серьезно, — я без ужаса не могу думать о своем будущем, без истинного ужаса.

Нынче получил от Гребенщикова (писателя, живущего в Америке уже чуть не 20 лет) ответ на свои вопросы о жизни в этой самой Америке: «16 мая вышел наконец мой английский роман. Из прилагаемых отзывов можете видеть, как блестяще принят он печатью. Даже самый выпуск ознаменовался приемом в Колумбийском университете. И все таки до сих пор (до 31 июля) разошлось 300 экземпляров. Страна наша в смысле интереса к литературе крайне бедна. Вы и не представляете себе ее рабской зависимости от сугубого материализма. В результате всех наших с женой всяческих страшных трудов у нас нет теперь ни здоровья, ни свободы, ни денег, ни читателей. Если бы в Европе был заключен прочный мир, мы бы устремились во Францию. Я боюсь, что жизнь здесь покажется вам настолько ускоренной, грубой и в смысле заработка безнадежной, что вы затоскуете даже о теперешней Европе. Все эти мечты о лекциях, об издании книг здесь — одна цепь разочарований… В нашем литературном фонде — беспомощность, а вопли со всех сторон. Спектакль в пользу Тэффи дал прибыли 29 сентов — не долларов, а сентов. Кошмар».

Вот, мои милые, вот Вам Америка…»

Как и в сентябрьском письме к Цетлиным, Бунин пытается объяснить свое нежелание ехать в США трудностями, ждущими эмигранта в этой стране. Но сам-то он знал, чего хочет!

«6 мая 41 г., Грас, А. М.