Холодная осень. Иван Бунин в эмиграции 1920-1953

— Да, а что такого? Он меня очень ласково принял. Мы подружились, — с неудовольствием произнес Мережковский и поторопился перейти на другую тему[4]. — А вот у Толстого не было гармонии…

Обед закончился, и Розенталь всех позвал в зимний сад — «пить кофе».

«Зачем все-таки пригласил нас Розенталь?» — спрашивал самого себя Бунин и пока что терялся в догадках. Кроме него самого, Куприна и Мережковских, других писателей не пригласили. Были еще несколько французов, среди которых выделялся своей непринужденной веселостью и доброжелательностью к русским Эдуард Эррио, в то время министр. Именно он через год возглавит французское правительство и установит с Советской Россией дипломатические отношения.

Розенталь показал свою коллекцию старинных гобеленов, икон и редких книг — изданий Альдов, Петера Шеффера, Эльзевиров. Похвалился он первой книгой Пушкина — «Руслан и Людмила», напечатанной в 1820 году.

— С уважением относясь ко всем присутствующим здесь литераторам, — с важностью произнес Розенталь, обводя окружающих темными навыкате глазами, — я все же настоящим преемником великого Пушкина считаю поэта, написавшего следующие замечательные строки… Он принял из рук стоявшего рядом секретаря лист бумаги и стал читать:

Лес, точно терем расписной,
Лиловый, золотой, багряный,
Веселой, пестрою стеной
Стоит над светлою поляной.

Это были начальные строки поэмы Бунина «Листопад». Он написал ее в 1900 году и посвятил Горькому. Сколько похвал услыхал автор! В начале века не было, пожалуй, гимназиста, который не знал бы этих строк наизусть. В период кратковременной дружбы с Брюсовым выпустил в его издательстве «Скорпион» сборник, который открывала эта поэма и которая дала название всей книге.

…Просветы в небо, что оконца.
Лес пахнет дубом и сосной,
За лето высох он от солнца,
И Осень тихою вдовой
Вступает в пестрый терем свой.

Розенталь читал плохо, делая неуместные паузы и не чувствуя ритм.

Бунин казался несколько растерянным. Гиппиус покачивала головой, и на лбу у нее искрилась изумрудная слезинка, висевшая на тонкой цепочке. Мережковский помрачнел, и в его водянистых умных глазах появился сатанинский блеск, а Куприн простодушно откусывал задравшийся на пальце заусенец, не придавая окружающему особого значения.

— Итак, господа, — подошел Розенталь к главному, — я собрал вас сегодня для того, чтобы известить… просить… Одним словом, я прошу принять от меня небольшую субсидию — по тысяче франков, как представителям русской литературы… это пойдет для ее развития.

Мережковские мгновенно просветлели, Куприн выплюнул откушенный заусенец, Бунин улыбнулся.

Было решено: на розенталевские деньги снять на лето дачу.

* * *

Бунин объехал «половину Франции», прежде чем нашел подходящее шато — домик в тихом, провинциальном городке Амбуазе, стоящем на берегу Луары. Домик сняли на двоих с Мережковскими — так дешевле, да и поговорить будет с кем.

Бунины уходили далеко вдоль реки, к лесу, синевшему за излучиной.

— Как здесь похоже на Россию! — с грустью произносил Иван Алексеевич.

Мережковские оказались хорошими соседями. Они совершенно не интересовались ничьей жизнью, в том числе и жизнью Буниных. Вместе совершили экскурсию к дому Леонардо да Винчи. Хотели побывать внутри, но хозяева их не пустили.

— Мадам, — вежливо поклонился хозяйке Дмитрий Сергеевич. — Я русский писатель Мережковский. Хочу писать о Леонардо да Винчи. Я был бы вам признателен, если нас допустили…

Женщина тряхнула могучим бюстом и гаркнула ему в лицо:

— Пошел к черту! — И дверь с грохотом захлопнулась, едва не прищемив нос писателю с «европейским именем».

Бунин расхохотался и не без ехидства спросил:

— Дмитрий Сергеевич, неужели эта особа не читала ваших творений? Какая серость…

Третьего июля в семейной жизни Буниных произошло важное событие: они сочетались законным браком. Не надо удивляться. Только в июне 1922 года Ивану Алексеевичу удалось добиться развода с первой женой А. Н. Цакни.

— Хотя я фактически с 1906 года была «госпожой Буниной», — говорила Вера Николаевна, — но лишь теперь не чувствую себя «госпожой Муромцевой»…

Вечером того дня, когда в мэрии зарегистрировали их брак, Вера Николаевна сказала мужу:

— И что ты женился на мне? Ведь ты еще мог сделать себе хорошую партию!

— Нет! — ответил тот серьезно. — В пароде не говорят «любит», а говорят «жалеет». Вот в этом смысле я очень тебя «жалею». И как подумаю, что мог бы погибнуть, так охватывает ужас — что тогда было бы с тобой?

В ноябре, когда вернулись в Париж, они венчались в церкви. Бунин попросил все обставить как можно скромнее и незаметней — он стеснялся своего запоздалого жениховства.