Холодная рука в моей руке

4 октября. Какой приятный сюрприз! Графиня заявила, что здесь принято позволять молодым девушкам прогуливаться по городу в сопровождении служанки. Когда мама заметила, что никакой служанки у меня нет, графиня предложила свою собственную! Подумать только, это случилось на следующий день после того, как я записала в этом самом дневнике, что о прогулках и мечтать нечего. Теперь я не сомневаюсь, что в других городах тоже могла погулять, не нарушая приличий. Уверена, папа и мама убеждали меня, что это невозможно, только из-за отсутствия служанки. Разумеется, мне необходима служанка, и маме она необходима тоже, а папе необходим камердинер, и всем нам нужен наш собственный пристойный экипаж с семейным гербом на дверях. Будь мы бедны, отсутствие этих необходимых вещей было бы унизительно. Но мы вовсе не бедны (в чем я уверена), просто разыгрываем какой-то фарс. В любом случае папа и мама собирались возражать, но графиня сказала, что здесь, во владениях Римско-католической церкви, все мы пользуемся особой милостью Божией. Графиня прекрасно говорит по-английски и даже использует идиомы – это слово я узнала от мисс Гисборн.

Когда графиня упомянула о владениях Римско-католической церкви, папа, как я и ожидала, состроил недовольную гримасу. По пути он несколько раз упоминал, что папские государства, как он их называет, управляются хуже всего в Европе; он говорит это отнюдь не только потому, что сам протестант, твердил папа. Удивительное дело. Когда папа высказывает суждения такого рода, они кажутся мне всего лишь его личным мнением, вроде мнения о том, какая дорога предпочтительнее. Слушая графиню, я проникаюсь убеждением – и весьма сильным, – что нет удела прекраснее, чем находиться под непосредственным управлением Папы и его кардиналов. Разумеется, кардиналы и даже сам Папа порой совершают ошибки, в точности как и наши епископы и пасторы, ведь все они люди, как любит подчеркивать мистер Биггс-Хартли, когда обедает у нас дома. Но, несомненно, Папа и кардиналы ближе к Богу, чем люди, которые управляют Англией. Что до моего собственного папы, в подобных вопросах вряд ли стоит полагаться на его суждение.

Я полна решимости воспользоваться любезным предложением графини. Мисс Гисборн считает, что, хотя на вид я бледная худышка, воля у меня стальная. Вот и подвернулась возможность это доказать. Конечно, могут возникнуть некоторые сложности, так как служанка графини говорит только по-итальянски. Но когда мы останемся с ней вдвоем, я в любых обстоятельствах буду госпожой, а она – служанкой. Я уже видела эту девушку. Хорошенькая, вот только слишком большой нос ее портит.

Сегодня, как и всегда, сыро. Днем мы катались вокруг Равенны в карете графини; наконец я сподобилась проехаться в приличной карете с ручками на дверях и ливрейным лакеем на запятках. Папа, расплатившись с кучером, отослал наемную колымагу. Наверное, она потащилась обратно в Фузину, городок неподалеку от Венеции. Полагаю, в Равенне мы пробудем около недели. Кажется, папа твердо решил – именно столько времени нам следует проводить во всех достойных внимания городах. Не так много, но, учитывая наш образ жизни, вполне достаточно.

Сегодня мы видели гробницу Данте, которая стоит прямо на городской улице, и посетили огромную церковь, где находится трон Нептуна; после отправились в мавзолей Галлы Плацидии – внутри он голубой и очень красивый. Я пыталась углядеть хоть какой-то намек на обиталище лорда Байрона, в чем, как выяснилось, не было никакой необходимости; когда карета с грохотом ехала по одной из улиц, графиня громко возвестила:

– Палаццо Гвиччиоли. Видите, двери понизу затянуты сеткой. Это необходимо, чтобы животные лорда Байрона не разбежались.

– Вот как! – ухмыльнулся папа, однако взглянул на палаццо со значительно бо́льшим интересом, чем на гробницу Данте. Более не было сказано ни слова. И мама, и папа неоднократно упоминали о нынешнем образе жизни лорда Байрона – чтобы я поняла, о чем идет речь, если эта тема всплывет в разговоре; но ни папа, ни мама, ни графиня не представляют, как много я понимаю в действительности. Правда, с нами была маленькая графинечка, сидевшая на подушке у ног матери, так что в карете нас было пятеро; хорошо, что заграничные кареты такие же огромные, как и все заграничное. Думаю, она не понимала ровным счетом ничего – милое невинное дитя.