Холодная рука в моей руке

Сегодня произошло еще одно важное событие: я впервые совершила прогулку по городу в сопровождении горничной графини, Эмилии. Папа был не слишком доволен, но я обещала себе, что сумею настоять на своем, и выполнила обещание. Мама отдыхала в своей комнате, а графиня, любезно улыбнувшись, послала за Эмилией.

Должна признать, прогулка оказалась не слишком удачной. Я захватила с собой экземпляр «Путеводителя по Равенне и ее древностям», оставленный мистером Граббом; папа не стал возражать, как видно сочтя это наименьшим из всех возможных зол. Прежде всего я попыталась отыскать на карте места, которые намеревалась посетить. Мне казалось, начинать надо именно с этого. Потом уж посмотрим, как все сложится, так я рассуждала. Надо сказать, попадая в непростую ситуацию, я нередко проявляю решительность и силу характера. Так вот, первая трудность состояла в том, что путь до города оказался ужасно длинным. Для меня это сущий пустяк, но для Эмилии, как выяснилось, нет; хотя дождя, на наше счастье, не было, она вскоре дала понять, что не привыкла так много ходить пешком. Это, разумеется, было чистой воды жеманство – или, точнее, притворство; ведь всем известно, что служанки происходят из крестьянских семей; у себя в деревне она наверняка ходила пешком целыми днями, да и вообще привыкла к самому тяжелому труду. Я сочла за благо не обращать внимания на нытье противной девчонки; это было тем проще, что я не понимала ни слова из того, что она говорит. Я упорно тащила ее за собой, и вскоре она, отбросив жеманство, смирилась со своей участью. По пути нам постоянно встречались грубые ломовые извозчики и оравы отвратительных детей; правда, разглядев, кто мы такие, они прекращали нам досаждать; в любом случае здешние дороги не идут ни в какое сравнение с дорогами Дербишира, где дети имеют обыкновение швырять в проезжающие экипажи камнями.

Когда мы наконец добрели до Равенны, выяснилось, что Эмилия совершенно не знает мест, которые я предполагала посетить, и в этом состояла еще одна трудность. Естественно, люди не имеют привычки посещать свои местные достопримечательности, какими бы древними они ни были; итальянцев, подозреваю, это касается в первую очередь. Помимо тех случаев, когда ей приходится сопровождать графиню, Эмилия наведывается в город только с определенной целью: что-нибудь купить, или продать, или же доставить письмо. Держится она так, что мне на память пришли развязные горничные из старых комедий, все обязанности которых сводятся к передаче любовных записок. Ах да, порой они еще выдают себя за собственную хозяйку – иногда по ее приказу, иногда по своему почину. Мне все же удалось посетить еще один Банный павильон, открытый для всеобщего обозрения; его называют христианским баптистерием, ибо, построенный римлянами на закате империи, он вскоре оказался в руках христиан. Этот павильон, разумеется, превосходит размерами тот, что стоит в саду графини; но внутри царит полумрак, а пол такой неровный, что я едва не упала. К тому же в углу валялось какое-то мерзкое дохлое животное. Эмилия начала смеяться; было совершенно неясно, что ее так развеселило. Она прохаживалась по павильону с таким видом, словно вновь оказалась в своей горной деревушке; от недавнего уныния не осталось и следа, и предложи я ей пройти весь итальянский «сапог» от пятки до носка, она с готовностью согласилась бы и, возможно, побежала бы впереди меня. Будучи англичанкой, я отнюдь не пришла в восторг от столь разительной перемены в поведении служанки; это лишь доказывало, что у нее есть своя хитроумная политика, при помощи которой она намерена извлекать из ситуации выгоду. Итак, как я уже сказала, прогулка не слишком удалась. Но начало положено, и это главное. Мир, несомненно, готов предложить мне больше, чем я смогу получить, проведя всю жизнь под надзором папы и мамы. Теперь, когда я познакомилась с повадками Эмилии, надо придумать, как лучше с ней ладить. Когда мы вернулись на виллу, я ни чуточки не чувствовала себя усталой. Презираю девчонок, которые вечно устают. Каролина тоже их презирает.

Поверите ли, когда я вернулась, мама все еще лежала в постели. Когда я заглянула в ее комнату, она сказала, что отдыхает перед предстоящим балом. Но бал состоится только завтра вечером! Бедняжка мама, ей, наверное, вообще не стоило покидать Англию. Надо постараться не стать похожей на нее, когда доживу до ее лет и выйду замуж, что, как я полагаю, неизбежно. Глядя на отдыхающую маму, я подумала, что она до сих пор была бы хороша собой, если бы не вечно озабоченный и усталый вид. Уж конечно, в молодости она была намного красивее, чем я сейчас. В этом можно не сомневаться. Я, увы, далеко не красавица. Все, что мне остается – развивать в себе иные достоинства, как выражается мисс Гисборн.