Холодная весна. Годы изгнаний: 1907–1921

В первые годы революции вокзалы стали страшным явлением. Проезд был бесплатным, и люди ездили взад и вперед по бесконечной русской железнодорожной сети — солдаты возвращались с фронта, горожане стремились в деревни за продуктами, крестьяне — в город. Поезда отходили с опозданием, иные совсем отменялись, и на пересадках приходилось ждать по нескольку дней. Люди, главным образом крестьяне, в ожидании поезда ночевали со своими семьями на вокзале, на полу, забивая все проходы и закоулки. Было трудно пройти через эту людскую гущу, не наступив на лежащего человека.

Часть IV Переворот

18

В Петрограде родители жили в нежилой квартире художника Богданова-Бельского в районе Миллионной улицы. Ряд комнат и ателье были закрыты из-за холода — дров было мало, — и можно было отапливать только две комнаты. Делалось все труднее добывать продукты. Дуня и Фрося ходили на базар и приносили желтую брюкву, мерзлый картофель и мелкую салаку.

Меня поразил северный город — светало около двенадцати (время было передвинуто на два часа) и рано темнело, в конце декабря уже стояли морозы, и нам, выросшим в Италии, они казались невыносимыми. Петроград был засыпан снегом — наступила знаменитая зима «Двенадцати» Блока — зима 1917–1918 года. Город замер под обледеневшими сугробами. На улицах встречалось немного прохожих — люди уже начали бояться друг друга. Перед лавками и магазинами стояли унылые очереди женщин и мужчин в темной одежде. Краски исчезли из городского пейзажа, на фоне снега преобладал защитный цвет в сочетании с красным — флагов, плакатов и значков. Редкие газеты предупреждали о ночных грабежах. Вечером в темных улицах, казалось, затаился страх. Время от времени слышалась частая ружейная стрельба — красногвардейцы и бандиты грабили винные погреба. По сторонам улиц кое-где лежали неубранные трупы лошадей — может быть, с самого октябрьского переворота (7 ноября).

В эту зиму Шаляпин пел в Народном доме на Кронверкском проспекте. Уличных сообщений не было, и люди не решались ходить по ночному городу. Поэтому было возможно покупать билеты просто в кассе, не выстаивая долгих очередей и не обращаясь к перекупщикам. Бесстрашная мама решилась три раза пойти с нами в театр по неосвещенным улицам, проходя мост и переваливаясь через сугробы. Ветер дул неистово. У меня спирало дыхание и немело лицо. Но мы все-таки весело бежали вчетвером, с маленькой Адей, крепко держась за руки, и, если кто-нибудь скользил на льду, другие поддерживали и не давали упасть. Нам удалось два раза видеть «Бориса Годунова» и постановку «Русалки».

Газеты выходили нерегулярно — большевики закрывали немедленно все, что не соответствовало их направлению. На другой день запрещенные издания появлялись под измененным названием — до следующего запрета. Так эсеровская газета «Дело народа» превращалась в «Народное дело», «Дело народов» и т. д.

Большевики поддерживали и провозглашали Учредительное собрание, рассчитывая получить большинство голосов на выборах. В свое время для пропаганды они упрекали Временное правительство в том, что оно оттягивает и саботирует его открытие. Слово «саботаж» в это время получило большое распространение. Однако, как только стало очевидным, что список № 3 партии с.-р. идет огромным большинством впереди списка № 5 партии большевиков, Ленин круто изменил позицию и тактику.

В Петрограде среди рабочих большевики имели значительное влияние и численный перевес, но по мере голосования выяснилось, что вся страна не с ними и в большинстве голосует за эсеров. Тогда Ленин принял резкие меры, чтобы сорвать Учредительное собрание, ставшее, на его взгляд, «буржуазным». К большевикам примкнула фракция левых эсеров и поддержала их.

Открытие Учредительного собрания было назначено на 5 (18) января. За два дня перед тем рабочие-социалисты и сочувствующие Временному правительству солдаты и горожане организовали массовую невооруженную манифестацию. Устроители и участники подчеркивали, что демонстрация будет безоружной, хотя со стороны некоторых руководителей и слышались предостерегающие голоса. Но еще сильна была легенда о бескровной революции, и социалистам казалось преступным стрелять в других социалистов.

Мама приняла участие в выступлении одной из групп и с утра пошла в комитет партии с.-р. по подготовке к Учредительному собранию. С нас она взяла слово, что мы будем сидеть дома с Дуней и Фросей. В. М. мы мало видели в эти дни последних приготовлений — он возвращался поздно ночью. Мы очень беспокоились весь день: с улицы были слышны выстрелы, крики и конский топот.