Холодная весна. Годы изгнаний: 1907–1921

После В. М. выступили большевики: Скворцов и Бухарин⁸⁴ при полной тишине в зале. Зато когда меньшевик Церетели⁸⁵ взял слово, на него навели винтовки и грохот возобновился. Ленин присутствовал в правительственной ложе. Чтобы выразить презрение к собранию, он принял вид заснувшего человека, полулёжа и зевая по временам.

Когда В. М. снова взял слово и перешел к вопросу о земле, уже забрезжил рассвет. Вооруженный матрос подошел к нему и, потянув его за рукав, закричал: «Так что надо кончать. Караул устал, пора тушить электричество!» Не обращая на него внимания, В. М. огласил главные пункты основного закона о земле. По его предложению собрание голосовало под крики: «Довольно! Очистить здание!»

В этот момент В. М. получил ужасное известие — броневой дивизион, находившийся в распоряжении Учредительного собрания, который должен был двинуться к казармам Преображенского и Семеновского полков и выступить с ними на его защиту, оказался парализованным. Накануне, в ночь с 4 на 5 января (по старому стилю), организованные большевиками рабочие ремонтных мастерских сделали свое дело: они тайком саботировали броневые машины. Узнав об этом, оба полка — Преображенский и Семеновский — заколебались и не решились встать на защиту Учредительного собрания. Депутаты оказались в мышеловке.

На очереди оставался еще вопрос о форме правления. В. М. придавал ему большое значение, опасаясь заявления большевиков о том, что Учредительное собрание хочет возврата монархии. Сквозь шум и крики В. М. удалось провозгласить Федерацию демократических республик с сохранением ими своего национального суверенитета.

В это время слышались всё более угрожающие крики солдат и матросов. Уже наступило серое туманное утро, когда В. М. объявил перерыв до двенадцати часов дня. Перед выходом к В. М. пробрался сквозь толпу незнакомый немолодой человек и предупредил его, что автомобиль, ожидавший его, окружен кучкой убийц с винтовками наготове. Незнакомец сказал, что он сам большевик, но совесть не позволяет ему мириться с этим. Посмотрев на дверь, В. М. и его товарищи увидели, что вокруг автомобиля стоят вооруженные матросы. В. М. осторожно выбрался из дворца через боковую дверь и вернулся домой пешком.

В городе уже ходили слухи о том, что Чернов и Церетели убиты при разгоне Учредительного собрания. Большевики сразу конфисковали все газеты, содержавшие отчеты о ночном заседании, и их тут же сожгли. По их распоряжению двери Таврического дворца были немедленно запечатаны и вокруг него поставлена вооруженная стража.

В своих мемуарах В. М. пишет: «Это была воистину страшная ночь… И она решила судьбу не только России, но и Европы и всего мира»⁸⁶.

Часть V Скитания по России

19

В. М. сразу перешел на нелегальное положение. Сначала он попробовал перекрасить волосы в черный цвет, но хорошей краски не удалось достать, и он решился сбрить бороду. Маме достали паспорт на ее девичью фамилию Колбасиной и в него вписали трех дочерей. Ида Самойловна, жившая некоторое время у друзей-эстонцев, снова примкнула к нашей семье.

До В. М. доходили сведения о том, что в Приволжье нарастает сопротивление большевикам. В Саратове была сильная партия с.-р., и В. М. решил переехать туда⁸⁷. Вся наша семья покинула Петроград, и несколько дней мы провели у Е. М. Ратнер и ее товарищей в Москве. Мы ждали поезда на Саратов. Дуня и Фрося не хотели возвращаться в свою Осташковскую деревню и предпочли полную неизвестность будущей жизни с нами.

Было решено, что мы с мамой поедем вперед, а В. М. в сопровождении И. С., но подождет некоторое время, пока мама приготовит ему безопасное жилище. И. С. много говорила о своих способностях и опыте конспиратора. И ей верили.

В день отъезда, когда мы пришли на вокзал, платформа перед поездом в Саратов казалась черной от народа. Толпа крестьян, солдат, баб, закутанных в серые платки, стояла плотной массой, и каждый старался пробиться к поезду, отталкивая других. Вагоны были товарные, глухие, без окон, окрашенные в грязный красноватый цвет, с надписью «8 лошадей или 40 человек». Это были теплушки, или, как тогда говорили, «Максим Горький», — они были отоплены чугунной печкой, расположенной посередине, между нар. Несколько пассажирских вагонов стояли уже набитые до отказа солдатами в папахах, с поклажей и винтовками.

В нашей группе было семь человек: кроме нашей семьи, Дуни и Фроси, к нам присоединилась мамина знакомая по Парижу, Ира С., пианистка, родом из Саратова. После многих лет жизни в эмиграции она решила вернуться в свою семью.