Холодная весна. Годы изгнаний: 1907–1921

Через несколько дней мы с мамой выехали вслед за ним, пользуясь теми же адресами и явками, которые были сообщены В. М. саратовскими товарищами. Путь в Самару проходил через фронт. Многочисленная красная армия, организованная Троцким, была направлена против соединенных сил Народной армии, поддерживающей Учредительное собрание, под командованием полковника Ф. Е. Махина⁸⁹ и Чехословацкого корпуса. Народная армия состояла из добровольцев — восставших против большевиков рабочих, крестьян и интеллигенции Поволжья. К ним примкнули чехословацкие легионы, составленные из бывших пленных войны 1914–1917 годов. Это были призванные на войну Австрией чехи, работавшие на австрийских заводах и взятые в плен русскими.

С начала русской революции они стремились вернуться к себе на родину: после конца мировой войны формировалась новая Европа. Однако правительство большевиков, заключившее Брестский мир с Германией, не могло отпустить их без согласия последней. Троцкий намеревался передать их германскому послу Мирбаху. И это побудило чехословаков примкнуть к боровшейся с большевиками Народной армии.

Время было трудное. Провести в жизнь лозунг В. Чернова и его сторонников — «Ни большевиков, ни Колчака» — было невозможно.

Вскоре Красная армия заставила отступить силы сопротивления на север. В Уфе было организовано совещание с целью снова созвать и провозгласить Учредительное собрание. Но это было неосуществимо: силы правых противников социализма не хотели его признавать. В это время была создана временная директория, полная внутренних противоречий, она не имела ни авторитета, ни власти. Реакционные силы сосредоточились за Уралом и одержали верх. Их возглавил адмирал Колчак.

В то же время командованием чешских войск завладел генерал Гайда⁹⁰, энергичный и честолюбивый; впоследствии он стал главой фашистского движения в Чехословакии.

Генерал Гайда заключил союз с Колчаком, и В. М. Чернов — социалист — оказался их злейшим врагом. Несколько раз по приказанию Колчака и Гайды были организованы покушения на его жизнь. Белые офицеры, тоже ненавидевшие В. М., устраивали против него заговоры. Но благодаря помощи сочувствовавших ему чехов, солидарности товарищей и собственной находчивости, В. М. удалось избежать грозившей ему опасности. Он перешел на нелегальное положение и, скрываясь, осторожно перебрался в Москву весной 1919 года.

Но все это мы узнали значительно позже, когда встретились снова летом 1919-го, под Москвой, где наконец съехалась наша семья после долгих странствий — мама, В. М., Ида Самойловна и мы — дети.

А в середине августа 1918 года, после отъезда В. М., мы простились c Гусёлками и собрались в дорогу. Фросю звали домой родители, и мы расстались с ней, а Дуня решила ехать с нами и разделить нашу судьбу.

Как было условлено, мы покинули Саратов и проехали несколько станций на поезде до одной из ближайших деревень. Там мама нашла телегу, чтобы ехать в городок Хвалынск через большое село Черкасское. Оттуда мы предполагали доплыть до Самары на пароходике.

Стояли жаркие августовские дни. Мы ехали на трясучей телеге по широкой степи, покрытой ковылем и душистой серебряной полынью. Хозяйственная Дуня покрыла одеялами и пальто жесткое дно телеги, слегка устланное соломой. Немногие чемоданы были разложены так, чтобы можно было на них опираться. Нас сильно подбрасывало на ухабах и колеях рассохшейся русской дороги.

Когда мы доехали до села Черкасское, уже вечерело. Мама расплатилась с возницей и, оставив нас ждать на маленькой площади, пошла разыскивать указанную ей саратовскими товарищами школу. Сельская учительница была эсерка, и саратовские друзья направили нас к ней. Мама вернулась расстроенная: учительница, по словам соседей, спешно уехала накануне, не оставив адреса. А нам надо было найти какой-нибудь другой ночлег.

Мама постучалась в несколько домов без успеха: никто не хотел впускать к себе незнакомых. Наконец нас согласились взять к себе хозяева большой избы — Семеновы, — они сдавали проезжим маленькую боковую комнату с деревянными лавками по стенам. Сами они жили в просторной передней части избы: отец, мать, бабушка, сын, сноха и двое детей со странными именами — Гамалиил и Геннадий. За скромную плату хозяева поделились с нами ужином — мы ели с ними мясо и запеченную картошку на противне.

На ночь мы застелили лавки своими одеялами и пальто и разместились впятером. Укладывая Адю спать, мама заметила, что у нее жар, она вся горела. Ночью температура еще поднялась, и у нее начался бред. Мы поняли, что она заболела «испанкой» — сильной формой гриппа, которая с ужасной быстротой распространялась в Европе в 1918 году. На другой день слегла и Дуня. Доктора в селе не было, еще хорошо, что у нас с собой был аспирин.