Холодная зона

— Гляди, Гольденберг, — Пати дернула его за рукав. Рей механически кивнул. Он ничего не сказал Пати о своем родстве со знаменитым игроком, а сама она, видимо, не догадалась связать, хотя фамилия не самая распространенная.

Лицо Леона было непроницаемым. Губы кривила привычная, постоянная усмешка. У Рея мороз пробежал по коже. Он глянул на Пати — ее глаза сияли. Мгновенный укол в сердце.

«Она со мной только потому, что нет выбора…»

Если бы Леон только пальчиком поманил… Да что Леон, любой из этих двадцати двух зарабатывает минимум раза в четыре больше базиса. С любым игроком, и уж тем более, с Леоном, можно завести ребенка, двух, пятерых. Сидеть дома, воспитывая их — и государству плевать, как именно. Лишь бы были деньги… Но никто из них не манит пальчиком — для таких Пати уже «избалованная стерва из Федерации». И поэтому Пати удовлетворяется им, базисником Реем, ведь нужно же с кем-то спать.

Мысль была сокрушительной и мерзкой. И вслед за этим наплыла другая, еще хуже: Рей внезапно понял, что базисником он останется навсегда. Что это — его судьба. Смиренно работать подносчиком, а там глядишь — и в упаковщики перейти. А если сильно повезет, и направят на курсы — то может быть, удастся стать младшим менеджером. И добиться возможности ездить на Бодензее и в Ниццу, ночевать там в дешевых отелях, снимать девочек-нелегалок из ЗР на ночь.

Общий вопль вырвал Рея из потока неприятных размышлений. На экране Леон совершил тигриный бросок и врукопашную схватился с темнокожим швейцарцем. Белая форма оттеняла черноту последнего. Леон нанес серию зрелищных ударов ногами, пробил в конце концов блок швейцарца и отправил того в нокаут. Пока санитарная команда спешила к поверженному врагу, Леон воткнул в землю на высотке промежуточный сигнал — черно-красно-золотой флажок. Победно вскинул руки вверх, словно требуя оваций. Вся площадь в Мюнхене взревела, и точно так же орали люди по всей стране… маленькой, усеченной до южного конуса, но все еще великой Германии. Свиристели дудки болельщиков, гремели оркестры. Леон дождался полузащитника, передал ему пост и, вскочив в кабину крошечного моторного планера, стартовал по узкой лесной прогалине, поднялся над вершинами деревьев.

Рей увлекся. По планеру дважды стреляли из «Сатурна», и второй раз Леону пришлось прыгнуть, парашют он раскрыл очень низко, но приземлился благополучно. Двух других форвардов швейцарцы вывели из строя маркерами. Один из темнокожих немцев совершил подвиг, захватив в одиночку удобный плацдарм для финального штурма и удерживая его почти четверть часа. Под конец его все же сбили ракетой — удар пришелся по затылку, и нападающий упал — но на плацдарм уже ворвалась новая группа немцев. Леон оказался в первых рядах штурмующих. Он эффектно фехтовал деревянной катаной с швейцарцем-защитником; в это время второй форвард пробился к вершине. Там его подстрелили, но Леон уже закончил драку, прыжками понесся вверх и выхватил швейцарское знамя из держателя. На миг он вскинул флаг вверх, демонстрируя его, и потом, по традиции, бросил поверженное знамя на землю.

Рей подумал, что сейчас оглохнет от общего вопля. Вопль приобрел ритм, многие вскакивали на стулья, на столы, вскидывали руки вверх. На площади стреляли из ракетниц, и небо расцвело сложным пестрым салютом — разумеется, каждая клетка неба была оплачена.

— Гер-ма-ни-я! — вопили болельщики, кидаясь друг другу в объятия.

— Гер-ма-ни-я! — кричала Пати. Она повернула лицо к Рею, и он увидел слезы на глазах девушки.

— Рей, мы победили! — она бросилась ему на шею.

— Гер-ма-ни-я!

Рей осторожно сжал девушку в объятиях — он не ощущал ничего, кроме раздражения и тоски.

В конце августа Рея вызвал в кабинет менеджер по персоналу, Лукас Мартейн.

Рей плюхнулся на стул — он старался как можно больше щадить ноги. Лукас перебирал что-то на мониторе. Его волосы были по американской моде наполовину выбриты, наполовину уложены волной, на лысой части головы красовалась гель-нашлепка с каким-то вихляющимся модным певцом. Лукас был в модном фиолетовом костюмчике — не от кутюр, конечно, но и не из секонд хэнда. Молодой, динамичный, с отвращением подумал Рей. Он сам казался себе безнадежным стариком — хотя биологически вряд ли был старше Мартейна.

Менеджер наконец соизволил взглянуть на Рея.

— Ты помнишь, что у тебя завтра заканчивается срок работы?

Честно говоря, Рей начисто забыл об этом. Ему казалось, он будет работать здесь вечно.

Лицо Лукаса не предвещало ничего хорошего.

— К сожалению, я должен тебе сообщить: руководство обсудило твою кандидатуру. И они пришли к выводу, что твой срок продлен не будет. Вообще я удивлен, почему ты раньше не спросил об этом.

— Я забыл, — промямлил Рей. Лукас холодно кивнул.

— Забыл. Это характеризует твое отношение к работе вообще. Ну скажи, старик — если откровенно, тебе не нравится здесь работать? Это не твое?

Рей с изумлением вытаращился на менеджера. А что, неужели кому-то нравится работать подносчиком? Вот доставляет удовольствие носиться от принтеров к столам и таскать вещи?