Холодное блюдо мести

Подумала так и спохватилась: «Что я делаю! Мало того что сомневаюсь в его словах, так теперь еще и собралась проверять то, что он говорит?! Вроде совсем недавно я была уверена, что Сергей к этой истории не имеет никакого отношения, но как, оказывается, хрупка эта уверенность! Забыть немедленно! Вон из моей головы, противная мыслишка!»

– Иными словами, ты думаешь, что она могла шантажировать только не очень умного человека?

– Скажу точнее: не очень осторожного. Возможно, того, кто ей доверился, не подумав о последствиях. Или не ожидая такой акульей хватки от молодой женщины.

– Чем же они занимались? Наркотиками, что ли?

Я нарочно высказала сущую на первый взгляд нелепицу, потому что пыталась совместить две смерти, случившиеся со знакомыми нам людьми всего в течение какого-нибудь месяца. И надо сказать, в непосредственной близости от нас.

– Если Свиридов – великолепный хирург, – говорят, он работал в челюстно-лицевой хирургии, – то легко представить, за что он мог брать деньги.

– Я, конечно, не следователь, и логика у меня хромает, но скорее всего Павел Яковлевич делал это не лично, а через Елену. Подумаешь, нечистый на руку врач! Много ли их, чистых?

Простите меня, врачи! Понесло. Отчего-то мне захотелось вывести супруга из себя. Слишком уж он снисходительно со мной разговаривает.

– Вот именно, ты не следователь и логика у тебя хромает…

– Но как говорил юморист: «Ноев ковчег построили любители, а «Титаник» – профессионалы».

– Знаешь, мне неприятен такой разговор, – сказал Сергей с раздражением, что меня удивило.

Эта история не так проста, и отметать сразу незаинтересованность в ней Шувалова только потому, что он мой муж, не следовало.

– У тебя даже тон стал развязным. Поверь, тебе это не идет.

Устыдил. Выходит, не только я идеализирую своего мужа, но и он меня? Что я такого сказала? Об этом все говорят, даже юмористы. Жванецкий, например, заметил, что граждане воруют, страна богатеет. А Задорнов добавил: воровство нужно разрешить официально, как зарплату.

Сергей же Шувалов не может слышать подобных рассуждений от своей жены. В то время как сам далеко не ангел. Воистину, в чужом глазу соринка видна…

– Значит, Сереж, ты думаешь, что Павел Яковлевич не мог убить Елену?

– Теперь думай не думай…

Странно он это сказал, многозначительно, и посмотрел на меня так же.

Да что же он кота за хвост тянет? Мне, значит, заниматься расследованием нельзя, а он информацией делиться не хочет! Министерство внутренних дел и не задумывается, сколько бывших милиционеров в охранных структурах работает. И для них в розыскной работе никаких секретов нет. А раз мой муж такую службу возглавляет, то, естественно, он многое знает.

– Да что случилось-то?!

– Наш хирург тю-тю, последовал за своей медсестрой.

Я думала, ослышалась. Что значит «тю-тю»? В смысле его арестовали или тоже убили?

– Ты можешь говорить без загадок? Он жив?

– Нет. Упал с лестницы. И так неудачно. Убился насмерть. Перелом основания черепа. Мгновенная смерть.

– Как ты странно это говоришь.

– Странно говорю, потому что происшествие странное.

– Ага, еще три-четыре трупа, и убийцу можно будет вычислить по остаточному принципу.

– Никто и подумать не мог, что он опять решится на убийство. Видно, медики прижали парня как следует. И не оставили ему выбора.

– Ты уже знаешь, кто это?

– Догадываюсь.

– Кто?

– Много будешь знать, скоро состаришься!

– Вон ты как!

– Ладно, не сердись, я тебе расскажу. Обещаю. Немного подожди, я вначале для себя все объясню.»

– То есть свой ковчег выстроишь?

– Типа того. Наверное, настоящий следователь над моими рассуждениями посмеялся бы. Этим они и хороши, что до поры до времени можно их не высказывать.

– Раньше ты не казался мне таким скрытным.

– Так нечего было скрывать.

– А сейчас есть чего?

– Послушай, моя маленькая сыщица, чего мне тебя зря пугать? Этак и до истерики недалеко. Ничего страшного нам с тобой не угрожает. Неприятно, согласен, но, как говорят блатные, мы с тобой не при делах. Ничего не видели, ничего не знаем, ни для кого не опасны…

Странно, чем больше Сергей меня успокаивал, тем тревожнее мне становилось. Я даже не смогла как следует расслабиться. У него, как ни странно, тоже появилась в тоне некая развязность. Мол, нам, крутым, море по колено…

В общем, он старался, старался, а потом махнул рукой:

– Что-то у тебя сегодня настроение не то.

– Извини. – Я прильнула к нему.

– Ничего, это бывает. Утро вечера мудренее.

– Что ты имеешь в виду?

– Разрешение на вторую попытку, – пошутил он.

Я с завистью смотрела на спящего Сергея. Как бы ни устал, как бы ни переволновался мой муж, он «отъезжает» мгновенно. Из любых положений: сидя, лежа и, кажется, даже стоя. Закроет глаза – и уже спит.

Странно, что смерть Елены, которую я знала много лет, не поразила меня так сильно, как смерть малознакомого Павла Яковлевича.

Если с натяжкой случай с Быстровой можно было списать чуть ли не на самоубийство, то гибель хирурга потрясла мое воображение. Два трупа – уже закономерность.