Холодное блюдо мести

А когда заведующая загсом произнесла обычную фразу: «Объявляю вас мужем и женой…» – Сергей даже засуетился. Не сразу сообразил, на какую руку надеть мне обручальное кольцо. И стал тянуться к левой, хотя я протянула ему правую.

Вот что было странно для боевого офицера!

Наверное, это я не права, что всякую заминку – как, например, то, что Сергей не торопился рассказывать мне о знакомстве с Еленой – я расцениваю не в пользу мужа. Или как сигнал о том, что пора насторожиться. Можно подумать, за плечами у меня несколько неудачных браков, потому свой печальный опыт я и переношу на брак нынешний.

А если это всего лишь то, что называют привыканием друг к другу? По сути дела, все поступки Сергея я меряю по себе: что бы я сказала на его месте, как бы поступила? Но он-то другой…

Дело даже не в семнадцати годах разницы между нами. А в том, как мы смотрим на мир, что считаем допустимым, а что нет. Надеюсь, у меня хватит ума понять Сергея и принять его взгляды, но не будет ли это «привыкание» односторонним? Я приму его таким, каков он есть, а Сережа не пожелает последовать моему примеру и станет меня гнуть и ломать?..

Не дай Бог, чтобы мои мысли оказались пророческими!

Глава двадцать четвёртая

Как ни странно, алкоголь Наташу не забирал. Кажется, и Марата тоже, так что в конце концов он махнул рукой:

– А ну ее, эту водку! Можно подумать, рядом со мной не красивая женщина, а дружбан, с которым мы говорим о работе и о всякой ерунде. Давай-ка лучше пойдем покурим. Ты куришь?

– Дым пускаю. Изредка, – призналась Наташа.

– Откровенно говоря, курящих женщин я не люблю, но если они курят изредка – не возражаю.

– А почему вообще ты стал бы возражать? – начала задираться Наташа. – Мы для того не слишком близки…

– Так в чем же дело? – сразу подхватил Марат, но, взглянув на ее отстраненное лицо, сказал: – Я бы возражал потому, что Бог создал табак в утешение мужчинам, а вовсе не женщинам.

– А чего это вдруг он решил утешать мужчин?

– После того как он создал женщину, Бог понял, что надо хоть как-то загладить вину перед сильным полом.

– Это ты сам придумал?

– Нет, конечно, украл у Марка Твена. Ладно, понемногу кури, а то еще подумаешь, что я домостроевец какой… Дверь-то здесь открывается?

– Ты будешь смеяться, но эту дверь я не открывала года два. Когда убираю, форточку открою, и все. К тому же зимой эта комната самая холодная. Так что через месяц-другой ты бы здесь замерз. В этом году надо было покрасить рамы, но мне ничего не хотелось.

– Ты хочешь сказать, что здесь можно замерзнуть даже вдвоем?

– Насчет вдвоем – не знаю. Говорю же, здесь еще никто не спал.

– Неужели тебя не тянет попробовать… поспать в ней? Не бойся, если станешь замерзать, я тебя обниму и согрею. – Заметив, что Наташа невольно напряглась, он замахал руками: – Я имею в виду чисто дружеские объятия. Просто-таки братские.

Он открыл дверь в лоджию, и оттуда сразу потянуло холодом.

– Э нет, так не пойдет. Погоди, Наташа, я сбегаю вниз за нашими куртками, да и сигареты у меня крепкие. Где ты прячешь свои?

– Давай вместе сходим, ты не найдешь, а заодно я посмотрю, как там дети, все-таки я уходила, когда они еще не спали… Честно говоря, покуривать я стала недавно, а раньше… Раньше мне и в голову не приходило.

– Человек о дурном не помышляет, когда в семье все хорошо, – философски заметил Марат.

– Что же ты сам не избавишься от дурного?

– Избавлюсь непременно, – сказал, как поклялся, Марат, – вот женюсь и тут же брошу курить. Даю слово.

Наташа потихоньку вошла в комнату – дети уже спали, но в одной, той самой большой, кровати. Причем Света спала на спине, покровительственно обнимая Рому правой рукой, в то время как тот, скукожившись, уткнулся ей в плечо, будто потерявшийся щенок.

Наташа укрыла их, потом заглянула в каморку, где стоял отопительный котел, задала автомату температуру повыше – пусть лучше будет жарче, чем холоднее. По крайней мере сегодня, когда дети, не привычные спать вместе, могут попросту сбросить одеяло…

– Ну что там, все в порядке? – спросил Марат, стоя у форточки и пуская в нее сигаретный дым, когда Наташа вернулась.

– Понимаешь, они спят вместе. В одной кровати. Не знаю, как ты к этому отнесешься…

– Нормально отнесусь, – откликнулся он, – они же еще маленькие. Спят вместе, как котята или собачата…

– Щенки.

– Именно щенки. В таком возрасте даже кошки с собаками могут спать вместе. Без различия не только по половым признакам, но даже и по семействам… Или как там это называется.

– А ты умный, – сказала Наташа без улыбки.

– Самородок, – в том же тоне ответил он. И подал ей куртку. – Давай одевайся, не знаю, как тебе, а мне нужно охладиться.

Они опять поднялись на второй этаж и вышли в лоджию.

– Знаешь, я подумала, что Фокин мог бы залезть сюда, если бы захотел.

– Я об этом же подумал, – усмехнулся он и показал ей пистолет. – Опять придется стрелять, если ему нравится дышать газом.

Он подошел к перилам и свесил голову вниз.

– Лезть не очень легко. Можно и шею свернуть. И для чего?

– Например, отомстить, – сказала она тихо.

– Тебе? Но за что?